Ландшафтный архитектор Анна Андреева о популизме и излишней инициативности — Look At Me
Чего тогда Москве не хватает?
Мне кажется, много чего. Около моего дома нет парка шаговой доступности. Есть прудик, около которого не организовано никакое пространство. Нужно, чтобы было больше мест, в которых создали условия для отдыха. Вторая проблема — дворы. Хотелось бы, чтобы они стали человеческой средой. Я работаю в архитектурном бюро Speech, и мы с ними занимаемся благоустройством дворов, и это большая проблема, потому что все нормы вроде бы хорошие, но это не спасает. Например, в каждом дворе должен быть огромный процент озеленения, и вроде бы всё хорошо, но это означает, что ты не можешь сделать нормальные дорожки, по нормам — всё в газоне. Или везде должны быть спортплощадки и детские площадки, и вроде как это классно, но в итоге во дворы ничего не влезает. Или для жильцов должны быть парковки. Может, это и хорошо, но если мы боремся с машинами, то, может быть, эти нормы устарели и нам не нужно по парковочному месту на каждую квартиру?
А есть спрос среди простых людей на вашу работу, или они принимают изменения, в которых вы участвуете, как данность?
Нет, реакция всегда хорошая.
«Садовники» получились парком для людей. Раньше это был вообще пустырь. Там людей не было вообще или они ходили к метро от своих домов. А сейчас там куча народу, и всем есть, чем заняться.
В профессиональном сообществе есть фидбек?
На российском уровне всем нравится! На международном уровне отзывов нет. На уровне идей россияне могут быть очень хороши, но у нас большие проблемы с качеством строительства, что не зависит от архитекторов. На уровне исполнения мы ничего хорошего предложить не можем. Но если не приглядываться к тому, как положена плитка, то всё хорошо.
У вас есть какие-то любимые растения? Есть ли те, что идеальны для Москвы?
Я мечтаю, чтобы в город вернули тополя. У нас нет ни одного дерева, которое может достигать такой высоты так быстро, как они. Но у нас все параноидально боятся пуха. Есть мужские тополя, у которых его нет. Есть красивые пирамидальные тополя, они мужчины. Но посадить их трудно. Мне удалось сделать это только в «Садовниках».
Ещё я люблю белую акацию. С одной стороны, она необычная, но в наших условиях она хорошо растет. Мне нравится шиповник. Раньше он рос везде, но теперь у нас почему-то считается плохим, потому что он «ползёт». На Крымской набережной он есть. Еще есть смешные растения, которые я сажаю не только из-за того, что они классно выглядят, но и из-за смешных названий типа кровохлёбки тупой. Люблю лох: лох серебристый и лох узколистный. Это очень классное дерево, оно терпит загрязнения и засуху и напоминает оливковые деревья, они родственники. Оно растет быстро и стоит мало, его можно стричь.
Вы будете работать с парком в Зарядье? Это будет сложная работа, учитывая концепцию с климатическими зонами?
Я бы хотела там поработать. Но эта концепция не будет осуществляться буквально. Мы не можем сделать тундру, только ее имитацию. Потому что у нас световой день короче, чем в тундре, и растения оттуда не будут у нас расти. В нашем регионе есть растения, которые похожи на тундровые, например, голубика или маленькие ивы.
Они будут похожи на тундру. Также невозможно сделать степь с ковылем. Ковыль будет две недели с колосками, а потом он будет лысый. Взять и перенести одну зону в другую невозможно, но можно сделать микс. Например, на Крымской набережной много растений степей — ирисы, шалфеи, но злаки местные — щучка и молиния.
Что отличает ваши проекты от других?
Дзюнья Исигами, который реконструирует Политехнический музей и для которого я делала концепцию озеленения, сказал, что всё, что я делаю, — тонкое и нежное.
фотографии via facebook.com/alphabetcityarchitects
Рассказать друзьям
8 комментариевпожаловатьсяРастения-воспоминания и растения-путешествия: как работает ландшафтная художница Анна Андреева
Те, кто бывал в Москве в начале 2010-х, могут помнить, как российская столица внезапно преобразилась — на смену разноформатным ларькам и пестрым клумбам в парках пришли удобные дорожки, лаконичные скамейки и деликатные и сложные посадки растений.
За последние отвечала Анна Андреева, которая присоединилась к Мосгорпарку в 2012 году в качестве ландшафтного дизайнера. Анна воплотила в жизнь новое озеленение Крымской набережной, Триумфальной площади, музея «Гараж», Сиреневого сада и еще нескольких локальных парков в разных районах города — именно тогда в Москве заговорили о «парковой революции».
Работы Андреевой строились вокруг концепции New Perennial, «новых многолетников»: вместо привычных однолетних цветов, которые ежегодно высаживались на городские клумбы, она предложила использовать необычные смеси многолетних луговых трав, сажать невысокие растения вместе с кустарниками, перемежать цветущие виды с нецветущими, чтобы собрать природный облик — как в старинном заросшем саду или даже в нетронутой степи.
Это очень осязаемый вид искусства — можно находиться внутри него, чувствовать запахи, слышать звуки.
PhD Experiments. Фото: Annie JonesНовый облик городских пространств менял и то, как люди себя в них ощущали.
Более естественная природная среда получилась еще и более комфортной – горожане стали чаще бывать в парках и даже участвовать в их жизни. Например, на Крымской набережной несколько лет подряд проводили акции для волонтеров — им предлагалось помочь с обрезкой кустовых ив, которые активно разрастались, и забрать себе черенки, чтобы их посадить у себя на даче. От желающих не было отбоя, люди приходили с детьми, рутинная обрезка превратилась в семейный праздник — так элементы ландшафтного дизайна стали поводом для новых знакомств и общего веселья.
Ландшафтное искусство замечательно еще и тем, что каждый проект меняется во времени, начинает жить собственной жизнью. Одни растения выживают, другие нет, порой в облик посадок вмешиваются сорняки. У растительных сообществ есть свой ритм жизни, и их поведение не всегда можно предсказать — но это и не нужно. Анна рассказывает, что со временем она поняла, насколько захватывающе «отпускать» свои готовые проекты и наблюдать за их трансформацией, ведь они живут и развиваются сами по себе.
PhD Experiments. Фото: Annie Jones
Оказалось, что для более вдумчивой работы с растениями был необходим научный базис. Андреева много консультировалась с сотрудниками ботанического сада МГУ, самостоятельно изучала геоботанику и фитоценологию, для проектирования обращалась к ресурсам, которые используют и ученые, и натуралисты-любители, вроде базы данных Plantarium. В 2016-2017 годах она побывала на Дальнем Востоке и в Сибири, где также работала над озеленением городских пространств, и познакомилась там с местной степной растительностью. Именно степи и легли в основу ее кандидатской диссертации, работа над которой началась уже в Великобритании, на факультете ландшафтной архитектуры Университета Шеффилда под руководством профессора Найджела Даннетта.
Степные сообщества интересны тем, что растения в них приспособлены к экстремальным условиям окружающей среды. Они выдерживают значительные перепады температур в течение дня и всего года, сильную жару и лютый мороз, долгие периоды засухи и следующие за ними обильные дожди.
В условиях глобальных климатических изменений именно такие растения имеют больше всего шансов выжить и адаптироваться — тем более в городах, где к погоде добавляются пыль и другие неблагоприятные факторы.
Теперь Анна экспериментирует с посадками степных трав в городских условиях. У нее есть два набора видов — азиатский, интерпретирующий флору Хакасии и центральных степей материка, и характерный для юга России и Украины. Она ищет сочетания, которые будут выглядеть эстетично и потребуют минимума усилий в уходе. Проект одновременно и творческий, и нацеленный на устойчивое развитие: разнообразные степные растения цветут с весны до глубокой осени, что привлекает опылителей — польза для городских экосистем и сохранения биоразнообразия налицо. Субстрат для экспериментов сделан из смеси битого кирпича, керамзита и компоста, собираемого с домохозяйств, так что городская цепочка обращения с отходами становится чуть более дружественной природе.
Флора как эмоцияЛюбое искусство не существует вне общественно-политического контекста, и ландшафтный дизайн в том числе.
Перед Анной стояла непростая задача: выбрать именно те растения, которые характерны для центральной части Украины, найти рудеральные виды (такие, что первыми поселяются на нарушенных почвах) и сохранить узнаваемость пейзажа на уровне флоры. В итоге проект, реализованный совместно с Викторией и Олексием Майноло и Кэри Престон при поддержке GLAU (Гильдии ландшафтных архитекторов Украины) и Studio Toop, получил награду Best in Show в номинации Global Impact и серебряную медаль.
Как и любое искусство, работа с растениями тоже направлена на эмоции – и художника, и зрителя. В детстве Анна, живя в московском Чертаново, ходила до метро через заросший пустырь. Когда она работала над Крымской набережной, то обратилась именно к этим воспоминаниям: «Мне хотелось передать ощущение — летний день, луговые травы, кузнечики в них стрекочут».
What Does Not Burn Garden. Фото: Maria Savoskula
В своих детских и подростковых впечатлениях она находила вдохновение для следующих проектов. Подмосковная дача, где на шести сотках старались посадить как можно больше полезного, легла в основу «Заросшей дачи» на Фестивале садов Chaumont-sur-Loire в 2016 году. Там через остовы теплиц и остатки парников с кабачками прорастали дикие травы, очутившиеся на юге Франции будто бы прямиком с обочины дороги в Никола-Ленивце. Ностальгия — сильное чувство, и герань, флоксы, золотые шары, ромашки, то есть самые привычные дачные цветы, с ювелирной точностью попадают именно в него.
Воссоздание ландшафтов детства позволяет мысленно туда вернуться. «Это очень осязаемый вид искусства — можно находиться внутри него, чувствовать запахи, слышать звуки», — говорит Анна. Благодаря растительным проектам можно отправиться в собственное прошлое и путешествовать в далекие уголки планеты, где не получится побывать физически, вроде даурских степей или донецкого ботанического сада.
Озабоченность изменениями климата, рост интереса к экологии и тяга к красоте — все это подогревает наше любопытство к растительному миру. Но дело, кажется, не только в этом. «Мне близки слова Нэоля Кингсбери про то, что люди тоже часть экосистемы и поэтому сады дожны быть красивыми», — и для Анны Андреевой синтез науки и искусства в работе получается органичным и закономерным.
Фотографии: Maria Savoskula (What Does Not Burn Garden), Annie Jones (PhD Experiments).
Анна Андреева: Ткань будущего
Рисунок для текстильного дизайна, Анна Андреева, 1963 г. искусство.
Как и ее предшественницы Любовь Попова и Варвара Степанова, Андреева сочетала игривую абстрактную геометрию русского конструктивизма с промышленным производством, широко распространяя свои идеи, чтобы публика могла наслаждаться ими в своей одежде и дома. Но вклад Андреевой был тем более выдающимся, что она упорно продолжала работать с абстрактными, экспериментальными мотивами на протяжении всей советской эпохи, в то время, когда сталинизм почти полностью стер авангард, абстрактные художественные практики в пользу пропагандистского стиля, фигуративного искусства социалистического Реализм. Под, казалось бы, безобидным видом текстиля Андреева устроила тихую революцию, отметив, что, в отличие от других художественных практик, «текстиль был территорией свободы».
Рисунок для текстильной серии «Кора», 1965, Анна Андреева
Родившаяся в 1917 году в богатой семье русских аристократов под именем Анна Прасолова, Андреева столкнулась с препятствиями на пути к успеху с раннего возраста.
Когда ей было всего семь лет, ее семейный дом в Тампове был захвачен Красной армией после большевистской революции, и она была вынуждена скрываться у дальних родственников в Москве. Позже, когда она приблизилась к взрослой жизни, ее надежды на изучение архитектуры в Советском архитектурном институте рухнули, когда буржуазная история ее семьи показала, что ей запретили поступать в рамках сталинской программы «пролетаризации». Вместо этого Андреевой удалось получить место в Московском текстильном институте. Правительство считало текстиль менее идеологическим и трансгрессивным средством из-за его ассоциации с украшением и домашним хозяйством, что дало Андреевой удивительную свободу экспериментировать с широким спектром стилей.
Рисунок для текстильного дизайна, Анна Андреева, 1968 г.
После окончания учебы в 1941 году Андреева устроилась на престижную московскую шелковую фабрику Красная Роза в центре Москвы. Являясь ведущим производителем текстиля в России, компания славилась тем, что развивала и поощряла дизайнерские таланты, и Андреева процветала под их руководством.
Здесь Андреева впервые начала играть с повторяющимися геометрическими узорами, которые иллюстрировали порядок и рационализм индустриального мира. Она также исследовала взаимосвязь между текстильными узорами и возможностями ткани, играя с тем, как геометрические мотивы реагируют на различную толщину нити и интервалы переплетения.
Эскиз к ткани, Анна Андреева, 1968 г.
В письме мужу, ученому и диссиденту в изгнании Борису Андрееву, она описала привилегию работать здесь, на передовой ведущей мануфактуры города, в окружении жужжащий, лязгающий мир текстильных машин, написав: «Звук текстильных машин навязчив. Я мечтаю об этом, и мне это нравится». Городская жизнь также была постоянным источником увлечения, и Андреева отказывалась покидать шумный город Москву даже после рождения дочери Татьяны. «У меня городской склад ума», — говорила она друзьям и семье — позже она посвятила дизайну выкройки Здравствуй Москва, 1960 в любимый город.
Рисунок для текстильного дизайна Серия «Круги и ромбы», Анна Андреева, 1974
После войны дизайны Андреевой стали еще более авантюрными, сочетая различные ориентиры, включая математические уравнения, симметрию, сетки и алгоритмы, наслоенные на рациональные, упорядоченные мотивы.
. Начиная с 1970-х годов Андреева сотрудничала со своей дочерью-математиком и дизайнером над серией ослепительных проектов в стиле оп-арт, отражающих очарование глянцевым блеском промышленности и технологий, в том числе Электрификация и Радиоволны серии ». Карьера Андреевой не была без проблем, и государственная цензура временами критиковала ее за «антипролетарскую» позицию и за продвижение «чистой пропаганды абстракции», но она упорно боролась за одобрение своих проектов. Когда ее серия Electrification с ее мерцающими узорами из синих и серебряных полос столкнулась с негативной реакцией, она возразила: «Коммунизм равен индустриализации и электрификации всей страны», демонстрируя, как ее проекты отражают прогрессивное социалистическое видение в условиях разное обличье.
Эскиз для текстильного дизайна серии «Круги и ромбы», Анна Андреева, 1974 г. распродажа, но вместо этого предназначена для дипломатов, международных знаменитостей и кинозвезд. Первым из них стал памятный шарф модели Слава первому космонавту, 1961, созданный в честь космического полета Юрия Гагарина — Гагарин даже подарил шарф королеве Елизавете II во время своего визита в Лондон.
После успеха этого проекта Андреева приступила к разработке серии памятных проектов для международных выставок, фестивалей и спортивных соревнований, в том числе Союза технологической молодежи и Московских международных кинофестивалей.
Председатель секции текстиля Московского союза художников в последние годы своей жизни Андреева была неутомимым борцом за важность текстиля, и, следуя своему наследию, она вдохновила поколения советских художников по текстилю следовать не только своей яркой , футуристические узоры, но ее своевольная и неугомонная решимость добиться того, чтобы ее голос был услышан. Но, возможно, важнее всего то, что Андреева на протяжении всей своей долгой и плодотворной карьеры доказала, насколько текстильный дизайн действительно переплетен с политическим и идеологическим ландшафтом своего времени.
Проект «Спроектированная степь» — BACSAC
Шеффилд, Англия
Поскольку ее полевые эксперименты проводятся на приподнятых грядках BACSAC®, мы очень хотели взять у нее интервью и узнать больше подробностей о ее проекте. © Annie Jones– Привет, Анна. Можете ли вы представиться и что побудило вас поступить на эту докторскую диссертацию, посвященную экологии растений?
Я ландшафтный дизайнер и консультант по озеленению. Я родилась в Москве и около четырех лет назад переехала в Великобританию с сыном. Я из семьи увлеченных садоводов: мой прадедушка был лесником, мы регулярно обнимали деревья на прогулках в лесу, и мы с мамой выращивали все многолетники, какие только могли найти в нашем загородном саду. Когда мне было около тридцати, я прошел путь от увлеченного любителя растений до профессионала в области ландшафтного дизайна, представив в России натуралистический стиль New Perennial. Однако, когда мои крупные общественные проекты начали терпеть неудачу из-за плохого обслуживания, я стал больше интересоваться экологией растений и решил поступить в докторантуру ландшафтного факультета Шеффилдского университета (Англия), чтобы получить более прочную научную подготовку.
© Энни Джонс
– Вкратце, каковы ожидаемые результаты вашей кандидатской диссертации?
Мои исследования направлены на создание засухоустойчивых и холодоустойчивых смесей растений, вдохновленных степной растительностью, с круглогодичным визуальным интересом; и в конечном итоге применить эти схемы посадки для использования в садах на крыше, террасах на крыше и зеленых крышах. Наши города могут извлечь большую пользу из нежной красоты и устойчивости степных растительных сообществ.
– Вы можете объяснить, что такое степи?
Степи — это типы растительности умеренного климата, которые можно найти в разных частях мира (Евразия, Северная Америка, Патагония или Северная Африка). Обычно в них преобладают многолетние травы и красочные разнотравья, они выдерживают резкие перепады температур: от жаркого сухого континентального лета до холодной зимы, часто с небольшим количеством осадков и сильными ветрами. Но вы не представляете, какое богатство произрастающих там многолетних растений! Шалфей, Молочай, Скабиоза, Лук, Вебаскум, даже пионы и лилии, например, являются типичными степными растениями.
И спаржа тоже! Мы хорошо знакомы с ними в наших садах, но мы не знаем, что они родом из степей.
– Почему дизайн озеленения, вдохновленный степями, актуален для городского контекста?
С точки зрения специалистов по городскому ландшафту, вот что поставлено на карту в наших городах.
- Нам нужно больше природы, чтобы смягчить последствия изменения климата. А поскольку в наших все более застраиваемых городах пространство ограничено, крыши представляют собой неиспользованный потенциал, для которого степные насаждения являются подходящей моделью.
- Долгоживущие и засухоустойчивые растения с минимальным уходом. Степные злаки живут до 50 лет, а большинство степных разнотравий до 10 лет. А с учетом запрета на использование шлангов этим летом важно полагаться на виды, способные справиться с волнами жары.
- Более продолжительный период цветения для обеспечения ценности для опылителей.
В Великобритании неместные степные растения продолжают цвести, когда местные виды уже не цветут. - Красота. Я считаю, что озеленение — это форма искусства, и этот аспект не менее важен, чем биоразнообразие или устойчивость.
В Великобритании неместные степные растения продолжают цвести, когда местные виды уже не цветут. Мои эксперименты расположены на холмистой местности с видом на бывший промышленный центр города Шеффилд. Он очень ветреный, как и степные места обитания! Чтобы воссоздать условия зеленой крыши, я установил 24 приподнятых грядки BACSAC®, заполненных субстратом двух разных глубин: 20 см, что является стандартной глубиной для зеленой крыши, и 40 см, что является еще одним стандартным стандартом глубины для проектов «ландшафтной надстройки». Хотя степные почвы являются самыми плодородными в мире, я использовал обычный субстрат для зеленых крыш, который, скорее всего, будет использоваться в ландшафтной индустрии, чтобы выбрать растения, которые лучше всего будут расти в этом типе почвы. Затем я создал две разные растительные смеси из трав и разнотравья с разными периодами цветения, от ранней весны до поздней осени.
Один основан на среднеевропейских и украинских степных сообществах, а другой – на азиатских степных растениях. Наконец, полив был ограничен аварийными ситуациями: только накануне несколько дней подряд температура воздуха превышала 26 градусов.
© Annie Jones
– По каким причинам вы использовали квадратные грядки BACSAC®?
Я использую BACSAC® уже почти десять лет. Они очень хорошо подходят для садов на крышах и балконов благодаря простоте установки. Для этого научного полевого эксперимента приподнятые грядки BACSAC® позволили мне создать гибкое и современное рабочее пространство с минимальным долговременным воздействием на участок. Во время этой летней жары я также заметил, что у большинства моих растений не было признаков стресса от засухи благодаря хорошей изоляции материалов BACSAC®.
– Можете ли вы назвать громкий ландшафтный проект, эффективно демонстрирующий использование степных растительных сообществ?
Степные посадки, выполненные Найджелом Даннеттом в центре Барбикан в Лондоне.