Красота в архитектуре: Красота • Arzamas

Красота • Arzamas

Как древние греки и римляне украшали себя и жизнь вокруг

Рассказывает Вита Муханова

Здравствуйте! Меня зовут Ирина Калитеевская, я редактор сайта Arzamas, и мы продолжаем курс «Что такое античность».

Каждый из нас знает, как выглядела Античность. Для того чтобы ее увидеть, не нужно идти в античный зал какого-нибудь музея. Доста­точно просто посмотреть по сторонам. Например, архитектурные элементы, придуманные в Античности, можно увидеть почти в лю­бом городском пейзаже, и не важно, смотрите ли вы на венецианские палаццо или на сталинское метро. Но откуда взялись те каноны кра­соты, которые восхищают нас уже много тысяч лет? Что греки и рим­ляне считали красивым и как они украшали мир вокруг? С этими вопросами мы пришли к Вите Мухановой — филологу, автору лек­ционного курса «История античного искусства» на филфаке МГУ.

Понятие красоты в Античности было гораздо шире, чем в наше время. Понятие это включало не только статуи, картины, но и добродетели человека, его по­ступки, мысли — то есть не только эстетическую красоту в прямом смысле, но и красоту внутреннюю, нравственную. Так, например, греческий философ Сократ, не блиставший внешней красотой (что мы знаем по изобра­жениям, дошедшим до нас), обладал, по мнению греков, высшей красотой, в которой главными были внутренние, духовные и моральные, качества. И только позд­няя Античность выделяет красоту в более узком современном смысле, красоту действительно видимых вещей.

Таким же широким было понятие «искусство»: и греки, и затем римляне не раз­­личали слова «искусство» и «ремесло» (греческое tekhne, латинское ars): они могли применяться к труду, например, ученого, если результатом этого труда было то, что сделано правильно, то, что сделано согласно каким-то заранее установленным или предполагаемым принципам.

Понятия «красота» и «искусство» были связаны друг с другом в самом широ­ком смысле. Если утверждалось, что искусство должно стремиться к красоте, то только в том смысле, что всякое производство некоего объекта искусства или ремесла должно стремиться к красоте, должно стремиться к совершенству.

Для греков весьма важным было понятие космоса. Kosmos изначально имеет зна­чение первоначального порядка, упорядоченности, затем — значение кра­соты, затем — значение мирового порядка и Вселенной. Этот окружающий греков мир, «космос», был устроен так, что всё было в нем соразмерно и гар­монично. И те пропорции, та соразмерность, та гармония, которая присуща внешнему миру, для греков были главными критериями оценки красоты неза­висимо от того, что оценивалось: это могла быть статуя, это мог быть храм или какая-то постройка, это мог быть заяц, на которого предполагалась охота, это могла быть собака, которая должна была охотиться на этого зайца, и вообще что угодно.

В этой лекции мы поговорим, во-первых, о разных видах искусства, которые должны были соответствовать этим критериям оценки красоты, а во-вторых — о том, что такое для греков и римлян кра­сивое человеческое тело.

Начнем с архитектуры, ведь архитектурные каноны и формы, задан­ные Антич­ностью, сохранялись в Европе практически до самого не­давнего времени, да и до сих пор архитекторы то и дело прибегают к античным архитектурным стандартам и изобретениям, чтобы добиться ощущения некой идеальной, бес­спорной, классической красоты. Что же открыли античные архитекторы? Как, с точки зре­ния греков и римлян, должно было выглядеть красивое здание? В архи­тектуре красота — это правильные пропорции всех частей зда­ния. То, что затем в теории архитектуры будет называться словом «ордер», от латин­ского ordo — «порядок».

Что такое архитектурный ордер? Ну, прежде всего это некий порядок. Ордер — это правильное соотношение вертикальных и горизонтальных частей любой постройки, любого здания, то есть правильное соотношение несущих и несо­мых частей. Если опоры — неважно, стены это или колонны — будут тоньше, чем положено, или будут расположены не так, как положено, по­стройка рух­нет, потому что верхняя часть своей тяжестью задавит несущие части. Вот, собственно говоря, ордер — это и есть правильное, математически выверенное соотношение.

За единицу расчета должна браться какая-то мельчайшая деталь. Такой мель­чайшей деталью при строительстве храма является, судя по всему, диаметр колонны внизу. То, что человек видел в первую очередь. Нижний диаметр колонны также служил мерой для вычисления, например, пролетов между колоннами, поскольку, если колонны расставлены слишком близко или сли­шком широко, восприятие человека, который смотрит на эту постройку, иска­жается, и храм выглядит непропорционально.

Так что устойчивость — не единственное, что принимали в расчет греческие архитекторы. Конечно, важна была и сама по себе красота, то есть эффект, который здание могло произвести на зрителя.

При создании скульптуры или архитектурного сооружения греки обязательно учитывали оптическое восприятие. В архитектуре это приводит к тому, что ли­нии искривлены, колонны не параллельны: они немного накло­нены к центру. Крайние колонны всегда были чуть шире, чем остальные, потому что крайние колонны оказываются более освещенными, чем внутрен­ние, и эта освещен­ность искажает их реальные размеры. Для этого же греки делали небольшое утолщение посередине колонны: с одной стороны, оно предохраняло колонну от разрушения, потому что нагрузка несомых каменных частей была доста­точно серьезной, но в то же время оно создавало ощущение стройности и пря­мо­ты колонны.

Выработанные греками стандарты будут влиять на мировую архи­тектуру на протяжении многих столетий и даже тысячелетий. Конечно, эти каноны возникли не сразу.

Понятно, что для того, чтобы достичь совершенства, выработать каноны, про­порции, греческое искусство должно пройти какой-то период. Примером таких попыток могут служить храмы, которые находятся на юге Италии, в горо­де Пестум — это бывшая греческая колония, которая называлась Посей­донией. Там сохранились три храма разной степени сохранности, которые демонстри­руют еще несовершенный порядок соотношения колонн и несомых частей, несо­вершенный ордер: они кажутся немного толстоватыми, пузаты­ми и при­земистыми. И в качестве примера уже совершенной греческой архите­ктуры мы можем привести Парфенон на афинском Акрополе, главный храм Афин, посвященный главной богине — покровительнице города, Афине. В Парфе­ноне колонны выше и стройнее, чем в архаических храмах, высота колонны пример­но равна пяти с половиной диаметрам.

1 / 3

Храм Афины. Италия, Пестум. Конец VI века до н.э.Wikimedia Commons

2 / 3

Храм Геры. Италия, Пестум. Середина VI века до н.э.Wikimedia Commons

3 / 3

Второй храм Геры или Нептуна (не выяснено). Италия, Пестум. VI век до н.э.

Wikimedia Commons

Храмы в Пестуме датируются VII–VI веками до н. э., а Парфенон был пере­строен — то есть практически построен заново — в V веке до н. э., во времена расцвета афинской демократии. Так что греки выра­бо­тали свои стандарты всего за 100–200 лет. Но эти стандарты не были абсолютно едиными для всей Греции — в разных ее частях существо­вали разные ордера.

Западная и северная стороны Парфенона. Афины, 447–438 годы до н. э. Wikimedia Commons

Дорический ордер, который возникает на территории Пелопоннеса (это южная часть Греции), отличается бóльшими размерами и мощностью построек. Ионий­­ские постройки кажутся по сравнению с дорийскими более легкими, бо­лее женственными; иногда можно даже встретить термины «мужской ор­дер» и «женский ордер». Ионийский ордер использует более тонкую и прямую колон­ну. Ионийская колонна сверху имеет украшенную капитель, дорийский ордер предполагает большую строгость. Ионийский более изящен.

Северный портик Эрехтейона, колоннада ионийского ордера. Афины, 421–406 годы до н. э. Wikipedia Commons

А что римляне? Они просто восприняли изобретения греков — или добавили к ним что-то новое?

Римляне в искусстве строительства вообще достигают гораздо большего про­гресса, чем греки. Мы должны понимать, что, когда мы говорим о римских постройках, мы говорим о времени более позднем, чем расцвет греческой куль­туры: если расцвет Афин приходится на V век до н. э., то такого расцвета Рим достигает через 400 лет, в I веке до н. э.

Кроме того, греки были немного снобами и поэтому не хотели заимствовать что-то у варваров, каковыми они считали, например, персов. Римляне в этом смысле были более прагматичными и использовали всё, что им может приго­диться. Благодаря римлянам Европа получила, в частности, арку и купол.

И арка, и купол были давно известны на Востоке, но в греческой архи­тектуре они почти не встречаются. А вот римляне стали активно использовать арки, чтобы придать своим постройкам большую легкость.

Примером такой постройки может служить Колизей, который, в прин­ципе, являет собой достаточно приземистое здание. Однако несколько этажей арок, которые окружают его по внешнему периметру, придают этой достаточно тяже­ловесной, массивной постройке определенную легкость и высоту.

Римский Колизей. 71–86 годы н. э. © Greg Schechter / CC BY 2.0

А самым известным примером купольной постройки является рим­ский Пан­теон, храм всех богов, построенный в 126 году н. э. Впрочем, вклад римлян в развитие архитектуры не ограничивался удачными заимствованиями.

Внутренний вид купола Пантеона. Рим, 126 год н. э. Wikimedia Commons

Достижение римлян еще и в том, что они смогли производить такой материал, как бетон, — то, чего не знали греки. Греки очень часто строили без скрепляю­щих растворов: мраморные блоки идеально обтесывались и подго­нялись друг к другу настолько плотно, что мы практически не видим швов, не видим сты­ков. А римляне, сооружая свои грандиозные постройки, исполь­зовали бетон. Он производился из вулканических материалов, которые при смешении с во­дой давали вот эту самую клейкость и служили связующим материалом.

Техническая сторона дела — не единственное, что отличает римскую архи­тектуру от греческой. Еще одно важное отличие — функция: греки и римляне украшали здания, предназначенные для разных нужд.

Частные дома в Древней Греции в принципе не оформлялись архитек­турно, потому что греки большую часть своего времени проводили не дома, а в обще­ственных местах. Недаром о цивилизации греков говорят, что это цивилизация под открытым небом. Большую часть времени они проводили на площадях, возле храмов, в палестрах и гимнасиях  Палестры и гимнасии — места, где в Древ-ней Греции мальчики занимались спортом., а дом был местом, где они только ели и спали, где они проводили меньшую часть своей жизни —и, кстати, где была скрыта женщина. Поэтому практически вся архитектура греков, если мы гово­рим о зданиях, которые создавались красивыми, предна­значенными для обзо­ра, — это общественная архитектура. И на первом месте стоят, конечно же, храмы.

Римляне же, в отличие от греков, стали заботиться о внешнем виде своих соб­ственных домов — частных сельских вилл и городских особняков. При этом дома в Античности украшали не только средствами архитектуры. Например, и в Греции, и в Риме стены расписывали фресками.

Те фрески, которые мы находим в греческих городах, в греческих зданиях и ко­торые датируются серединой II тысячелетия до н. э., скорее всего, были выпол­нены не греческими, а критскими художниками по заказу прави­телей грече­ских городов. Поэтому наиболее древней именно греческой живописью, навер­ное, можно считать то, что было найдено на юге Италии, в так называемой «Гробнице ныряльщика». Она названа по сюжету одной из тех картин, которые были найдены внутри этой гробницы.

1 / 5

Фреска с потолка «Гробницы ныряльщика». Греция, Пестум. Около 470 года до н.э.Paestum Archaeological Museum; Wikimedia Commons

2 / 5

Фреска с северной стены «Гробницы ныряльщика». Греция, Пестум. Около 470 года до н.э.Paestum Archaeological Museum; Wikimedia Commons

3 / 5

Фреска с восточной стены «Гробницы ныряльщика». Греция, Пестум. Около 470 года до н.э.Paestum Archaeological Museum; Wikimedia Commons

4 / 5

Фреска с южной стены «Гробницы ныряльщика». Греция, Пестум. Около 470 года до н.э.Paestum Archaeological Museum; Wikimedia Commons

5 / 5

Фреска с западной стены «Гробницы ныряльщика». Греция, Пестум. Около 470 года до н.э.Paestum Archaeological Museum; Wikimedia Commons

«Гробница ныряльщика» датируется V веком до н. э.; ее нашли в том же Песту­ме, где сохранились три греческих храма первой половины VI века до н. э. Но в ос­новном мы знаем греческую живопись по римским копиям, которыми римляне украшали свои дома.

Таковы, например, фрески, которые обнаружены в Помпеях, спрятанных на дол­­гие века под пеплом после извержения Везувия. Когда Помпеи были рас­­чищены, там оказались копии картин, известных по описа­ниям греческих авторов, например портреты известных греческих людей, в частности грече­ского комедиографа Менандра.

Портрет Менандра. Фреска из Дома Менандра в ПомпеяхWikimedia Commons

Но римляне украшали свои дома не только копиями греческих фресок.

Иногда римляне любили расширить объемы своих помещений. Они расписы­вали всю стену так, как если бы это было огромное окно или как если бы это был выход в сад. Иногда все четыре стены в комнате могли быть расписаны пейзажем, изображающим некий сад, или городским пейзажем; это могли быть просто изображения домов, якобы видных напротив из окна.

Кроме фресок, в Греции и Риме была очень распространена мо­заи­ка — и, кста­ти, некоторые греческие фрески известны нам не в жи­во­писных, а именно в мозаичных копиях. Они более долговечны, но, конечно, гораздо менее точны.

Греки, как правило, тоже украшали мозаикой общественные постройки. В ос­нов­ном мы встречаем напольную мозаику — может быть, потому, что стены греческих домов практически не сохранились и очень часто мы имеем только фундамент и нижнюю часть здания. Но, так или иначе, в основном мы можем говорить о мозаике, которая украшала полы в храмах или бассейнах. Для таких мозаик, особенно водных, существовали стандартные сюжеты: изображения дель­финов или, например, певца Ариона, которого спасают дельфины, или изо­бражения каких-то морских животных — осьминогов, кальмаров, карака­тиц. Римляне затем просто-напросто копируют эти мозаики. Иногда создается впечатление, что существовали какие-то инструкции по укладыванию того или иного сюжета, потому что мы находим практически одинаковые мозаики в со­вер­шенно разных частях Греции и Рима, датирую­щиеся совершенно разным вре­менем. Римляне активно используют те же мозаики, которые видны через толщу воды, например в банях.

Как и в других случаях, простым копированием греческих произведений искусства римляне не ограничивались.

Другое дело римские мозаики, которые уже являются самостоятельными изо­бражениями. Они могут быть достаточно небольшого размера, но неко­торые из них выполнены с удивительной тонкостью. К таким мозаикам относятся более поздние мозаики: I век до н. э. — I век н. э., в том числе те, которые были найдены в тех же Помпеях, сокрытые пеплом на многие века и даже тысячеле­тия. Они представляют собой настоящие картины — например, мозаика «Бро­дя­чие музыканты».

Мозаика Диоскурида из Самоса «Уличные музыканты». Вилла Цицерона в Помпеях, 2-я половина II века до н. э. Национальный археологический музей Неаполя / Wikimedia Commons

Мозаики, которыми римляне украшали свои дома, иногда бывают очень смеш­ными. В частности, есть известная мозаика, на которой изображены скелетики рыб, какие-то объедки, огрызки… Таким образом они могли маскировать грязь, кото­рая образуется естественным путем.

Мозаика «Неприбранный пол». Начало II века н. э. Gregoriano Profano Museum / Musei Vaticani

Перед торговыми помещениями, перед магазинами выкладывались мозаики, ко­торые были своеобразной рекламой: на них могли изображать, например, слонов — и, значит, в этой лавке торговали слоновой костью; или, если на мо­за­ике были изображены оливковые деревья и какие-то кувшины, значит, в этой лавке торговали оливковым маслом. Известна мозаика с изображением оскалившегося пса, на которой римляне написали: «Берегись собаки».

Мозаика у входа в Дом трагического поэта с изображением собаки и надписью «Cave Canem» («Берегись собаки»). Помпеи, II век до н. э.Wikimedia Commons

Наконец, еще один важный вид античного искусства — скульптура. В Греции скульпторы чаще всего изображали богов и героев, то есть обладателей идеально красивого тела.

Особой чертой греческой мифологии, как и греческой религии, является ее ан­тропоморфизм, то есть боги изображались человекоподобными. Боги были со­вершенны и прекрасны, они обладали божественной и бессмертной красо­той, а человеческая красота считалась красотой от богов, даром богов.

То есть красивый человек — это человек, одаренный богами. Правда, чем-то заведомо хорошим этот дар считался только для мужчин. Если же боги наделяли красотой женщину, ситуация была не такой однозначной.

Греки иногда относились к женской красоте как к великому злу. Примером тому является Елена — мифическая причина реальной Троянской войны. При­чина войны, скорее всего, объясняется просто: грекам нужны были ресурсы и контроль над торговыми путями, поэтому они и отправились воевать с Тро­ей. Но возник миф о прекрасной Елене, о ее божественной красоте, из-за кото­рой разобщенные греческие племена объединились и отправились воевать, чтобы вернуть неверную жену домой. Казалось бы, она заслуживает самого строгого наказания, то есть смерти. Но греческий поэт Гомер говорит, что Ме­не­лай, увидев неверную жену, был ослеплен ее красотой и простил Елену.

Еще один пример из мифологии — Пандора, первая женщина, вылеп­ленная Гефестом из глины. Она из любопытства выпустила на свет все беды и несча­стья, которые с тех пор преследуют человечество. Так вот, известно, что Пан­дора была очень красива: красотой ее наде­лила сама Афродита.

Но что значит «быть красивым»? Как именно греки понимали муж­скую и женскую красоту?

Если мы посмотрим на древнейшие фрески, которые берут начало из миной­ской эпохи, из искусства Крита, то увидим следующее. Мужское тело изобра­жалось атлетически развитым и загорелым — это говорило о том, что мужчина проводит достаточно много времени, занимаясь различными атлетическими упражнениями и упражняясь в военном искусстве. Женское тело, как правило, изображается белым. Интересно, что даже на фресках и мозаиках, где изобра­жается эфиопская царевна Андромеда, она всегда изображена белокожей, хотя, по понятиям греков, эфиопы были народом загорелым и обладавшим более темным цветом кожи.

Сатир и менада. Фреска из Дома эпиграмм в Помпеях. Около I века н. э. Museo Archeologico Nazionale; Wikimedia Commons

Подтверждения этим наблюдениям можно найти и в текстах.

Мы можем найти примеры у того же Гомера, который рассказывает, как богиня Афина помогает Одиссею стать более молодым и красивым:

Повысила рост и уменьшила возраст;
Снова смуглым лицо его стало, разгладились щеки,
Иссиня-черной густой бородой подбородок покрылся  Пер. Викентия Вересаева.

Высокий рост вообще был для греков достоинством, признаком красоты, кото­рым они наделяли и богов, и своих героев. У Гомера Одиссей имеет темную бороду, однако особым достоинством считались светлые волосы; светловоло­сый (часто в переводе — «златокудрый») — это эпитет, которым греки награ­ждают не только богов, но и смертных: златокудрый Аполлон, который был идеалом юношеской красоты, но златокудрый и Менелай, брошенный прекрас­ной Еленой супруг.

А вот Афина готовит Пенелопу к встрече с Одиссеем:

Сделала выше ее и полнее на вид, всё же тело
стало белей у нее полированной кости слоновой  Пер. Викентия Вересаева.

Идеальное тело должно было сочетаться с идеально прекрасным лицом. Таким прекрасным лицом считалось такое, которое обладало прямым носом и боль­шими глазами, при этом расстояние между глазами должно было быть не ме­нее величины одного глаза, а рот — в полтора раза больше глаза. Над выпуклы­ми глазами высились округлые брови, а над ними — невысокий лоб.

Главное в красивом человеке — не рост, не атлетиче­ское телосло­жение, не цвет кожи или волос, а правильное соотношение частей, пропорцио­нальность — или, как говорили греки, симметрия. Осо­бенно много внимания этому уделяли, конечно, греческие скульп­торы.

В конце V века до н. э. греческий скульптор Поликлет написал теоретическое сочинение «Канон», в котором определил характеристики, делающие скульпту­ру красивой. Считается, что статуя его работы «Копьеносец» — или, как назы­ва­­­ли ее греки, «Дорифор» — была иллюстрацией к этому трактату, образцо­вым стандартом для изображения человеческого тела. Само сочинение Полик­лета, как и оригинал статуи, не сохранилось, но по многочисленным цитатам у дру­гих авторов мы можем судить, что он уделял особое внимание главным фак­торам красоты — соразмерности и гармонии всех частей человеческого тела.

Дорифор. Римская копия с греческого оригинала работы Поликлета. I век до н. э. — I век н. э. © Museo Archeologico Nazionale di Napoli

За единицу измерения берется, например, последняя фаланга пальца руки. Длина следующей фаланги соотносится с предыдущей как длина ладони с пальцем и так далее.

У каждого времени, конечно, свои стандарты красоты — возможно, фигура атлета работы Поликлета покажется кому-то тяжеловатой или квадратной. В дальнейшем греческие скульпторы могли чуть отступать от канона, чтобы воплотить живую красоту.

В скульптуре также заранее принимается во внимание, где она будет стоять, каков будет угол обзора. Говорят, что афинский скульптор Фидий, создавший статую Зевса Олимпийского, которую причисляли к семи чудесам света, одна­жды получил заказ на статую Афины. По замыслу, статуя должна была стоять на высокой колонне. Когда Фидий закончил, статуя казалась безо­бразной и не­про­порциональной, но когда ее поставили на колонну, она вызвала восхище­ние афинян, так как скульптор, работая над статуей, понимал, что самые иде­аль­ные пропорции будут искажаться, если смотреть на статую снизу.

Кроме того, про античную скульптуру важно помнить, что она была разноцвет­ной: на статуях раскрашивали одежду, волосы, глаза и губы.

1 / 3

Зевс, похищающий Ганимеда. Раскрашенная терракотовая скульптура. Греция, 470-е годы до н. э.© Dennis Jarvis / CC BY-SA 2.0; Archaeological Museum of Olympia

2 / 3

Торс, предположительно, военного в кирасе. Обломок раскрашенной мраморной скульптуры, найденный в афинском Акрополе. Около 470 года до н. э.

Кираса — часть нательного защитного снаряжения.

Wikimedia Commons

3 / 3

Раскрашенная терракотовая скульптура женщины. Греция, 325–150 годы до н. э.Antikensammlung, Berlin; Wikimedia Commons

Наше восприятие античности как некоей белизны мрамора — это позднее вос­прия­тие. Мрамор имеет свойства хранить остатки той краски, которой его покры­вали, поэтому мы даже можем определить, какой цвет был нанесен, несмо­тря на то, что краска, конечно же, выветрилась или смылась — ведь про­шли века и тысячелетия. Мы знаем, что краска наносилась даже в качестве фо­на тех скульптурных рельефов, которые покрывали Парфенон и другие храмы. Эта краска была более темной — она могла быть темно-синей или темно-бордово-коричневатой и тем самым оттеняла белый или светлый цвет самого рельефа.

Если греческие скульпторы и художники чаще всего изображали людей, кото­рые казались им идеальными, то в Риме ситуация была иной. Там существо­вала мощная традиция реалистического скульп­турного портрета, которая вы­ро­сла из обычая снимать с умер­ших слепки и делать посмертные маски.

В отличие от греческой, римская религия и римская мифология не знают ан­тро­поморфности: римляне изначально не изображали своих богов, они начали это делать только под влиянием греков, только после того, как познакомились с греческой культурой. Римские божества — это духи, которые повсюду при­сутствуют и помогают римлянину при каждом его шаге, но они не изобража­лись. Те изображения, которые мы имеем у римлян, — это изображения пред­ков, посмертные маски, которые потом помогают римлянам быстро освоить создание скульптурного портрета. То, что римский скульптур­ный портрет чаще всего дает изображение человека только до плеч, связано именно с тем, что они освоили эту часть.

Тогатус Барберини — статуя римского сенатора, держа­щего в руках портреты предков, предоположительно их восковые маски. Рим, I век до н. э. © Carole Raddato / CC BY-SA 2.0

Когда мы смотрим на скульптурный портрет римлян, мы понимаем, что эти портреты представляют собой изображения реальных людей. Они не обяза­тельно красивые — они могут быть морщинистыми, со странным носом или с угрюмым выражением лица. Конечно, там есть и красивые лица, но они никогда не похожи друг на друга. Они могут быть непропорциональными, но они реалистичны.

Но, несмотря на свою традицию реалистического портрета, римляне были покорены идеалистической греческой скульптурой.

Римляне полюбили то, что они увидели у греков, они полюбили эту красоту и захотели иметь ее у себя в домах. Погоня за греческими статуями привела к тому, что статуй на всех стало не хватать и римляне создали огромное коли­чество копий, за которые мы им должны сказать спасибо, потому что, если бы не было этих копий, мы бы вообще не знали, как выглядят те или иные грече­ские статуи, ведь греческие оригиналы дошли до нас в очень незначительном количестве.

Благодаря текстам и изображениям мы также можем представить, как греки и римляне украшали сами себя — при помощи одежды, косметики и сложных причесок.

Мы говорили о том, что окружающий мир, вот этот порядок, идеальную красо­ту греки называли космосом. Что общего между космосом и косметикой? Кос­метика у греков — это искусство украшения. Каковы были способы и средства этого украшения?

Если говорить об одежде, то здесь нужно отметить, что одежда греков была достаточно проста: она обладала простым кроем и украшалась, как правило, сложной драпировкой. Следы этих драпировок мы можем видеть на греческих статуях, на статуях девушек, женщин, где создается впечатление, что скульп­тор скорее не скульптор, а модельер. Если мы сравним статуи девушек на афин­ском Акрополе, то заметим, что на четырех статуях нет практически ни одной одинаковой складки, все драпировки отличаются индивидуаль­ностью.

Кариатиды с крыльца Эрехтейона. Афинский Акрополь, 421–407 годы до н. э. © Guillén Pérez / CC BY-ND 2.0

Кроме того, древние не брезговали косметикой (в современном пони­ма­нии этого слова), украшая волосы и лицо.

Женщины заботились о белизне кожи, поскольку белая кожа была неким идеа­лом, а светлые волосы считали особым даром — потому что и в Греции, и в Ри­ме, судя по всему, светлый цвет волос был достаточно редким. Особенно почи­тались рыжие волосы.

Осветлять волосы для свободных римлянок было неприличным, и они прибе­га­ли к различным уловкам. Например, носили специальные шляпы, которые прикрывали от солнца лицо, не давая ему загорать, но в то же время оставляли открытыми волосы, чтобы они выгорали на солнце и казались более светлыми, или использовали парики из светлых волос.

Для отбеливания кожи применяли достаточно небезопасные средства, в част­но­сти свинцовые белила. Помимо этого, могли использовать крем из хлебного мякиша и молока или мыло из козьего жира, смешанное с пеплом букового дере­ва. Существовали и другие, весьма экзотические средства. Римский исто­рик Тацит говорит, что жену императора Нерона Поппею в поездках сопрово­ждал караван из 500 ослиц, в молоке которых она ежедне­вно купалась, а на бро­ви рабыня накладывала ей сложную смесь из мертвых муравьев. У нее была гладкая матовая белая кожа. Естественно, это весьма специфические средства. Простые римлянки использовали то, что было им доступно, и чаще всего пользовались в качестве отбеливающего средства смесью муки с яйцом.

Судя по всему, прически, которые мы видим на античных изображе­ниях, до­вольно реалистично передают то, что в действительности было на головах у гре­ческих и римских мужчин и женщин.

У греков короткие стрижки распространяются где-то в V веке до н. э.; до этого мужчины носили более длинные волосы, которые подвязывали, собирали в пу­чок на затылке, а иногда заплетали в тонкую косичку, которая укладывалась вокруг головы как обруч. Женщины, как правило, стягивали волосы на затылке в знаменитый греческий узел. Позже на этот узел надевали платок или сетку. Достаточно часто на женских прическах мы видим обяза­тельный элемент — прямой пробор посередине. Прически часто дополнялись металлическим обру­чем, или диадемами, или металлическими спиралями, которые одновременно служили украшением и придавали прическе опреде­ленную форму.

1 / 4

Голова Афродиты Книдской. Римская мраморная копия II века с греческого оригинала работы Праксителя IV века до н. э.Musée du Louvre; Wikipedia Commons

2 / 4

Голова светловолосого куроса. Римская гипсовая копия с греческого мраморного оригинала из афинского Акрополя. 490–480 годы до н. э.

Курос — статуя юноши атлета, обычно обнаженного.

Glyptothek, Munich; Wikimedia Commons

3 / 4

Терракотовая скульптура женщины. Греция, 325–150 годы до н. э.Antikensammlung Berlin; Wikimedia Commons

4 / 4

Фрагмент скульптуры Аполлона Бельведерского. Римская мраморная копия бронзового греческого оригинала работы Леохара. Около 330–320 годов до н. э.Musei Vaticani

В Древнем Риме мода на прически тоже менялась. При этом мы имеем больше свидетельств о том, как выглядели прически реальных, а не идеальных римлян. Начиная с I века н. э., например, мужские прически и короткие бороды допол­няет завивка. При этом локоны могли вытягиваться вертикально или, наобо­рот, горизонтально. В женской моде появляются очень специфические причес­ки на веерообразных каркасах, когда надо лбом поднимается достаточно высо­кая накладка, которая очень часто делалась из искусственных волос.

1 / 3

Мраморный бюст римской женщины, предположительно Вибии Матидии. Рим, около I века н. э.Rome, Musei Capitolini; Wikimedia Commons

2 / 3

Мраморный бюст римской женщины, предположительно Вибии Матидии. Вид сзади. Рим, около I века н. э.Rome, Musei Capitolini; Wikimedia Commons

3 / 3

Мраморный бюст Марка Аврелия. Рим, около 161–169 годов н. э.Musée du Louvre; Wikimedia Commons

Итак, подведем итоги. Грекам достойным изображения казалось только иде­аль­ное, упорядоченное; то, что они называли словом «космос». Главным кри­терием красоты они считали соразмерность. Искусство римлян гораздо ближе к жизни: они создают реалистич­ные портреты мужчин и женщин; они укра­шают собственные дома; они даже могут имитировать мозаикой грязный пол. Но чем дальше, тем больше они оказывались под влиянием греческих стан­дартов красоты.

А в какой степени на нас влияет созданный греками идеал? Остает­ся ли евро­пейское искусство до сих пор наследником античного?

Греческое представление о красоте сравнивать с современным очень тяжело, потому что в понятии греков красота — это что-то идеальное. Мы не знаем практи­чески ни одного изображения чего-то некрасивого. Современное искус­ство, напротив, часто изображает не просто что-то некрасивое, но иногда даже безобразное. Для греков вопрос о том, нужно ли изображать нечто безобраз­ное, вообще не стоит, потому что оно «без образа», а значит, не представляет интереса; интерес представляет только то, что приближается к идеалу, то, что красиво. Прототип изображения не отделяется от самого изображения, потому что изображение прекрасно и прототип прекрасен. Со временем это менялось, и современность уже слишком далеко от этого ушла.

Это была шестая лекция из курса Arzamas о том, что такое антич­ность. В следую­щий раз речь пойдет о морали — как греки и римляне отвечали на вопрос «Что такое хорошо?».

Что еще почитать о представлении о красоте в Древней Греции и Риме:

Бритова Н. Н., Лосева Н. М, Сидорова Н. А. Римский скульптурный портрет. М., 1975.
Гиро П. Быт и нравы древних греков. Смоленск, 2000.
Гиро П. Быт и нравы древних римлян. Смоленск, 2000.
Соколов Г. И. Искусство Древней Эллады. М., 1996.
Соколов Г. И. Искусство Древнего Рима. М., 1971. 

Ликбез № 2

Что такое античность

Ликбез № 2

Что такое античность

Что такое красивая архитектура

Какие критерии нам нужны, чтобы определить красивая перед нами архитектура или нет?

Каноны

Культура каждого народа диктовала ему свое видение архитектуры. С ранних времен мы наделяли сооружения сакральным смыслом. Европейская архитектура брала свое начало в Византии и Риме. Красиво, означило быть выполненным в соответствии с традицией, ордером. На протяжении многих веков почти ничего не менялось. Одной хорошей книги об архитектуре хватало на 200-300 лет. Вопросы о красоте сводились к вопросу о соответствии канонам.

Мало кто из архитекторов классицистов стремился к оригинальности. Среди них царило почти полное единодушие о том, как должен быть устроены все элементы фасада и внутренняя планировка здания.

Андреа Палладио, Вилла Ротонда, Веченца Рождество, ~1400. Часослов из Парижского манускрипта.
Библиотека Хантингтона в Беркли.

Дизайн небольших жилищ простых людей был обусловлен рядом причин. Строительные материалы и климат ограничивали способы возведения стен, крыш и украшения фасада. Доставка материалов из других регионов была крайне дорогой затеей. Приходилось использовать то, что было под рукой.

Кроме того, тогда не было доступных книг с картинками. Люди не так часто путешествовали сами, чтобы увидеть непривычную для себя архитектуру. Вот почему во многих ранних североевропейских книгах сооружение в котором родился Христос изображается как скандинавское шале.

Сбитые ориентиры

Дальше появились книги, дороги и ученые путешественники. После множества экспедиций письменные архитектурные руководства заморских стран собирались под одной крышей. Известно, что в Россию не раз приглашались иностранные зодчие. Предлагалось строить в итальянской, французской или скажем индийской манере. Эксперименты и эклектика размыли понятие нормы и канона. Что теперь считалось красивым и правильным? Ведь построить можно было что угодно.

Постник Яковлев и Барма, Собор Покрова Пресвятой Богородицы, Москва

Мнение инженеров

И тут на сцену вышли представители новой профессии — инженеры. Пришла промышленная революция. Городу нужны были ангары, вокзалы, мосты, заводы. Все это стало возможно построить благодаря стали и бетону. Новая эстетика провозгласила — красиво то, что функционально. Мост элегантен, если нас поражает легкость, с которой тонкая и невесомая на вид конструкция может поддерживать огромное количество автомобилей.

Людвиг Мис ван дер Роэ, Вилла Тугендгат, Чехия Адольф Лоос закончивший Высшую техническую школу в Дрездене в 1905 пишет книгу “Орнамент и преступление”.

Однако вскоре манифест функциональности стал обнаруживать свою излишнюю категоричность, переходящую в запрет на обсуждение красоты архитектуры. Инженеры захватили власть. Здание считалось удачным если каждый его элемент выполнял функциональную роль, и неудачным если оно было украшено узором.

Что еще более важно, архитекторы модернисты остались такими же романтиками как и их предшественники. Создаваемая ими архитектура также пыталась не только укрыть человека от солнца или дождя, но вызвать определенное настроение. Это были декорации к пропагандируемой идеальной жизни будущего.

Эстетический образ модернизма был так важен для архитекторов, что они не раз предавали даже свои собственные идеалы практичности. Вилла Савой была дорогой строительной прихотью и строилась вручную. Стены и крыша должны были создавать особенные чувства превосходства и непохожести, точно так же, как инкрустированные драгоценными камнями нефы католической церкви времен Контрреформации. По меркам модернизма плоская крыша была таким же обманом, как и постройки в стиле классицизма.

Переписка между хозяйкой модернистской
виллы и архитектором

Мадам Савой
1936 год

В холле капает с потолка, над пандусом капает с потолка, а стена гаража полностью пропитана водой. Более того у меня в ванной тоже по-прежнему капает с потолка, и в плохую погоду ее заливает, потому что вода хлещет через световой люк.

Ле Корбюзье

Все будет незамедлительно исправлено. Вспомните, какой восторг вызвала плоская крыша у архитектурных критиков всего мира. Вам стоило бы поставить в холле первого этажа столик, положить на него альбом и попросить всякого гостя записывать там свое имя и адрес. Вот увидите сколько ценных автографов вы соберете.

Мадам Савой
1937 год

После многочисленных требований с моей стороны вы, наконец, признали, что жить в доме который вы построили в 1926 году, невозможно. Речь идет о Ваших обязательствах, поэтому я не должна брать на себя требуемые расходы. Пожалуйста, незамедлительно сделайте так, чтобы в нем можно было жить.

Если архитекторов модернистов так волновала красота, почему же они постоянно говорили о научном подходе? Из страха оказаться под таким же подозрением в претенциозности, как и их коллеги классики. Отказ от универсального принципа красоты создал условия всеобщей критики стилей. «Наука» помогала убеждать сомневающихся.

Как же определить красивый фасад

Джон Рескин “Мы хотим от наших зданий двух вещей: чтобы они давали нам кров и чтобы они говорили с нами — говорили о том, что нам кажется важным, и о том, о чем нам нужно помнить”.

И все-таки решить для себя вопрос о красоте можно. Для этого нужно вспомнить, что архитектура всегда говорит с нами. Она говорит с каждым человеком отдельно, о тоске по прошлому или о устремлении в будущее, о гостеприимстве или угрозе, о открытости или высокомерии, о демократии или аристократии.

Любой предмет производит на нас определенное впечатление. Когда мы называем здание красивым, скорее всего, нам нравится тот образ жизни, которое оно предлагает.

Возникающее у нас ощущение красоты говорит нам о том, что мы встретили материальное выражение своих представлений о хорошей жизни. Вот почему суждения о красоте архитектуры переходят в более общие споры о людях, идеях и политических программах.

Для каждого человека суждение о красоте архитектуры это решение вопроса о том, что такое хорошо и что такое плохо. Говорящие здания помогают нам задуматься о ценностях, а не просто о том, каким бы мы хотели видеть окружающие нас предметы.

Чудеса архитектуры со всего мира – 30 шедевров

Здания относят к самым впечатляющим произведениям искусства. Потратив несметные суммы на строительство, можно прогуляться по законченным проектам и даже пожить внутри. Insider собрал 30 сооружений, которые потрясают воображение.

Самое старое сохранившееся здание на Земле — Гёбекли-Тепе в Турции. Его возраст оценивается, по меньшей мере, девятым тысячелетием до нашей эры. Археологи не уверены в назначении Гёбекли-Тепе. Скорее всего, здание имело религиозное значение.

С тех пор человечеству удалось построить множество крутых сооружений. Например, только за последний год открылись футуристические Фултон-центр в Нью-Йорке…

…и Гимназия Пенли и Эссендон в Мельбурне, Австралия.

Удивительный Золотой Храм в Амритсаре, Индия, кажется выросшим прямо из вод реки Амритсар.

По ночам религиозный центр сикхов выглядит просто потрясающе.

Церковь Лас-Лахас в Нариньо, Колумбия, поначалу озадачивает, поскольку сооружение словно бросает вызов гравитации.

Архитектор-модернист Антонио Гауди не дожил до завершения строительства Храма Святого Семейства — на самом деле его строительство продолжается по сей день. Снаружи храм напоминает дома из «Хроник Нарнии»…

…а его внутреннее убранство еще более сюрреалистично.

Флэтайрон-билдинг был одним из первых небоскребов Нью-Йорка…

…как и Вулворт-билдинг — самое высокое здание мира в период с 1913 по 1930 год.

В Ономити, Япония, молодые пары часто проводят церемонии бракосочетания в Ribbon Chapel («Ленточная капелла»).

В Сеуле в окружении зелени возвышается церковь Light of Life («Жизненный свет»).

Внутри она выглядит совершенно иначе.

Дизайн небоскребов Марина Сити в Чикаго, мягко говоря, уникален. Построенные в 1964 году, они стали одними из первых зданий смешанного назначения. Впервые в США при строительстве был применен высотный кран.

Но не все здания стремятся в небо. Церковь Темппелиаукио, Хельсинки, Финляндия, высечена в скале под землей, при этом получает достаточно солнечного света.

Церковь Святого Георгия в Лалибэле, Эфиопия, была высечена из цельного валуна в XII веке.

Некоторые из самых красивых зданий являются частью пейзажа. Turninn в Рейкьявике отражает дикую красоту Исландии.

Модернист Людвиг Мис ван дер Роэ использовал грани и открытое пространство для создания шедевров, которые будто парят в воздухе — как Новая национальная галерея в Берлине, построенная в 1960-х.

Кроме того, Берлин является домом для мекки электронной музыки — брутального ночного клуба Berghain.

Единство с окружающей средой — одна из самых старых концепций в архитектуре. В древней японской столице Киото расположены захватывающий Золотой павильон (Кинкакудзи)…

…и не менее ошеломляющий Серебряный.

Великая мечеть Дженне в Мали – крупнейшее грязевое строение в мире. Она может вместить 3 тыс. верующих.

Причудливый Центр Помпиду в Париже — шедевр постмодернизма.

Построенный около 1200 года, Шартрский собор в северной Франции — отличный пример готической архитектуры. Обратите внимание на богато оформленные «порталы», ведущие в здание…

…и потрясающий орган внутри.

Пожалуй, единственным религиозным сооружением, способным сравниться с ним по величию, является Голубая мечеть в Стамбуле. Ее строительство было завершено в начале XVII века и совпало с периодом расцвета Оттоманской империи.

Во внутренней отделке используется более 20 тыс. плиток ручной работы.

Считается, что замок Нойшванштайн в Баварии вдохновил Уолта Диснея на создание замка Спящей Красавицы.

Тринити-колледж – жемчужина Дублинского университета.

Он известен своей библиотекой, самый потрясающий зал которой имеет характерное название «Длинная комната».

Императорский дворец — он же Запретный город — высшая форма китайской архитектуры.

В период с 1420 по 1912 год дворец служил резиденцией правительства.

Его интерьер по-настоящему впечатляет…

…как и внимание к деталям.

Сегодня самые экзотические образцы современной архитектуры можно увидеть в Пекине. Например, Башню CCTV, также известную как «Штаны».

С Политехническим университетом Гонконга покойная Заха Хадид сделала то, что удавалось только ей — превратила жесткие, чистые линии модернизма в нечто органическое.

Высоко в перуанских Андах разместился Мачу-Пикчу — лучший образец инкской архитектуры.

Археологи считают, что город был построен примерно в 1450 году.

Более подробная фотография жилого квартала.

В 2007 году в Медельине, Колумбия, открылась Parque Biblioteca España. Ее проект был разработан колумбийским архитектором Джанкарло Маззанти. Три здания должны выглядеть как камни.

Из библиотеки, расположенной в районе Санто-Доминго Савио, открывается вид на сам Медельин, лежащий в долине в окружении Анд.

Сиднейский оперный театр по праву считается культовым представителем австралийской архитектуры.

Разработанный датским архитектором Йорном Утзоном и открывшийся в 1973 году, театр стал буквальным холстом общественного выражения.

Его интерьер тоже потрясает воображение.

Смотрите также:

это прочность, польза и красота

Эстетика инженера и эстетика
архитектора связаны единством, но
первая из них переживает бурный
расцвет, а вторая мучительно
деградирует.
Корбюзье
* * *
Этот текст не гребет всех архитекторов под одну гребенку, мы не замахиваемся на таких замечательных архитекторов, которые проектируют, павильоны «Для водочных церемоний». Мы говорим о массовидном архитекторе, с которым часто приходится иметь дело.

В название статьи выведен всемирно известный афоризм-формула Витрувия «Архитектура – это прочность, польза и красота», но в процессе осмысления и эволюции архитектора, из этого афоризма начали выпадать важные запчасти.

Когда архитекторы расшвыриваются этой формулой направо и налево, задумывается ли они, о чем все это и о понятии «прочность» в том числе? Я бы этой формулой, вырванной из контекста, пользовался осторожнее, а еще лучше, во избежание недоразумений, сократил бы ее до более простого вида: «Архитектура – это польза и красота». Для доказательства, воспользуемся одним из переводов и выпишем текст Витрувия в развернутом виде:
“Все это должно делать, принимая во внимание прочность, пользу и красоту. Прочность достигается заглублением фундамента до материка, тщательным отбором всего материала и нескупым его расходование; польза же – безошибочным и беспрепятственным для использования расположением помещений, подходящим и удобным распределением их по странам света, в зависимости от назначения каждого; а красота – приятным и нарядным видом сооружения и тем, что соотношения его членов соответствуют должным правилам соразмерного”.

Как видите, этот текст звучит не так крылато и совсем не афористично.
Витрувий, написал «Десять книг об архитектуре» для своих современников, а оказалось на века. «Прочность» для архитекторов в те витрувианские времена и через полторы тысячи лет в палладианские времена, и даже в 19 веке, была само собой разумеющейся составляющей деятельности зодчего. Думаю, что две тысячи лет эта формула понималась однозначно. Даже неглупому школьнику, участнику игры “Cамый умный” известно, что латинское architectura от греческого architecton – обозначает строитель. То есть, как минимум во времена Витрувия архитектор ощущал себя главным строителем, отвечающим за прочность, пользу и красоту.

На что уж Леонардо да Винчи вроде бы и не причем, но и тот понимал проблему прочности и писал, например, такое:
“Жилища, где должны происходить танцы, или разные прыжки, или различные движения с большим количеством людей, пусть будут в первом этаже, ибо я уже видел, как они рушатся со смертью многих. И прежде всего, делай так, чтобы каждая стена, как бы тонка она ни была, имела фундамент на земле или на арках с хорошим фундаментом”.

Очевидно, что и Карл Росси ощущал себя главным строителем, архитектором и инженером под одним общепринятым понятием, — ЗОДЧИЙ. Забота о прочности Карлу Росси также была не чужда, а ведь на дворе уже стоял 19 век, и до Эйфелевой башни было рукой подать.
“Если арка упадет, я готов упасть вместе с ней” (и во время раcкружаливания арки генерального штаба стоял на самом верху, на аттике)
“В заключении донесу Вашему сиятельству, что в случае, когда бы в помянутом здании от устройства металлических крыш произошло какое-нибудь нещастие, то в пример для других пусть тот же час меня повесят на одной из стропил театра…”

В связи с усложнением проекта, появлением невиданных Витрувием и Палладио материалов, например, стального проката и железобетона, специальность архитектора начала дифференцироваться. То есть, прочность, за архитектором осталась, но для расчета этой прочности ему понадобился, — инженер. А со временем архитектор забыл, что он должен иметь основательную базовую инженерную подготовку и ушел полностью в “пользу и красоту”, а «прочность» отпала как хвост без рудиментарных остатков.

Во всем этом виноват капитализм, с его курсом на разделение труда и узкую специализацию. Таким образом, сколопендру разрубили на две части, которые побежали в разные стороны.

Когда же произошла девальвация понятия АРХИТЕКУРА? Пусть поймут меня правильно, — девальвация это нормальное слово и говорит всего лишь о снижении реального содержания понятия слова АРХИТЕКТОР. Скорее всего, не так уж и давно началась девальвация, — наши конструктивисты, и шедшие за ними “жолтовцы” и “душкинисты” были еще теми витрувианскими архитекторами. Скорее всего, отпадение «прочности» от архитектуры у нас произошло окончательно в 1955 году, когда царь Никита вообще отменил архитектуру, и от нее отпала еще одна составляющая “красота”. Что же тогда осталось? Неужели осталась только какое-то странное название АРХИТЕКТОР, с непонятной этимологией?

Встречаю в переводе «Десяти книг об архитектуре», — “Витрувий — архитектор и инженер». Не знаю только, с какого языка это переводилось, но похоже на перевод Пушкина с немецкого на русский, переводчик не видит тавтологии. Девятнадцать веков понятие архитектор было однозначным, охватывающим строительство, зодчество и инженерные знания. Архитектор даже и не думал о том, — сидит ли в его белом теле «черномазый инженер» или не сидит.

В таком случае, хотелось бы услышать в титулах современных, постсоветских зодчих также эти два слова: «Архитектор и инженер». К сожалению, сейчас сидишь напротив архитектора, от которого одна «польза» и начинаешь ему втирать о каких-то конструктивных проблемах, и чаще на тебя глядят пустые глаза. Ты говоришь и чувствуешь, что мы общаемся на разных языках, в таких случаях употребляют великий и могучий китайский язык. У архитектора появилось пренебрежение к некогда одной из составляющих архитектурного процесса, — витрувианской прочности. Чем сложнее становится инженерная составляющая здания, тем инфантильнее отношение к этой инженерной составляющей у архитектора.
Хотя архитекторы и не понимают смысла заповеди Витрувия, но продолжают, как заклинание повторять: “прочность, польза, красота”, как будто они гаранты этого и блюдут. И нужно ли им блюсти. Даже наоборот, мне кажется, что для нашего атрофированного архитектора это даже неприлично обладать элементарными навыками строительной механики.

Вот поэтому часто архитекторы начинают ЗАТЕВАТЬ что то «полезное», не обладая даже в зародыше здравым инженерным мышлением, не понимая ничего ни в работе конструкций, не имея понятия, что “нужно заглублять фундаменты до материка”.

Подумают читатели, что я злобствую. Я не злобствую, а констатирую и вижу, как лепятся эскизные проекты, где место для инженерной мысли вытоптано и затрамбовано. И когда эту дебильную ЗАТЕЮ* приносят инженеру-конструктору, то часто посещает вопрос, а что этот человек делает в архитектуре.

* ЗАТЕЯ – словечко из сленга современных архитектурных менеджеров. От ЗАТЕИ произошли ЗАТЕЙНИКИ организаторы бега в мешках или отрезания чего-нибудь с завязанными глазами.

В конце приведу одну из «кощунственных» для современных архитекторов заповедей Райта:
“Берегитесь архитектурных школ во всём, кроме обучения инженерному делу”.