Русский жилой интерьер XIX — начала ХХ веков
Когда будете в Павловском дворце, обязательно посетите экспозицию «Русский жилой интерьер XIX-начала ХХ веков» – реконструкцию интерьеров жилых комнат высшего сословия России. Она находится на III этаже центрального корпуса, билет на нее покупается отдельно в кассе.
♦ По теме: Подборка экскурсий по Санкт-Петербургу, дворцовым пригородам и Ленинградской области
Эта экспозиция была создана под руководством главного хранителя Павловского дворца-музея А.М.Кучумова в 1976 году. На основе литературных и документальных источников, произведений живописи, рисунков и фотографий были воссозданы типичные интерьеры той эпохи. В 2000 году экспозиция открылась вновь, с изменениями и дополнениями. Переходя из зала в зал, словно перемещаешься в машине времени, перед глазами проходит целое столетие. Через интерьер, то, как обустраивали жилое пространство наши предки, лучше понимаешь психологию и философию людей того времени, их мироощущение и мировосприятие.
17 залов разделены на 3 смысловых блока:
- русская дворянская усадьба 1800-1830-х годов,
- столичный аристократический особняк 1830-1860-х годов,
- городская квартира 1860-1890-х годов.
Интерьеры 1800-1830-х годов
В начале XIX века типичным жилищем знати был усадебный дом или городской особняк. Здесь, как правило, жила большая семья и многочисленная прислуга. Парадные залы обычно располагались на втором этаже и представляли собой анфиладу гостиных, будуар и спальню. Жилые помещения размещались на третьем этаже или антресолях и имели низкие потолки. Прислуга жила на первом этаже, здесь также находились служебные помещения. Если дом был двухэтажный, то жилые комнаты, как правило, были на первом этаже и шли параллельно служебным помещениям.
Конец XVIII – начало XIX века – время господства классицизма, который предполагает четкий ритм и единый стиль размещения предметов мебели и искусства. Мебель обычно изготавливалась из красного дерева и украшалась накладками из чеканной золоченой бронзы или полос латуни.
Из Франции и других европейских стран в Россию проник интерес к античности. Поэтому в интерьере этого времени мы увидим античные статуи и соответствующий декор. Под влиянием Наполеона в моду входит ампир, созданный архитекторами Ш.Персье и П.Фонтеном, с его духом роскошных императорских резиденций времен Римской империи. Мебель в стиле ампир делалась из карельской березы и тополя, часто окрашивалась в зеленый цвет – под старую бронзу, с позолоченными резными деталями. Часы, светильники делались из позолоченной бронзы. Стены комнат часто окрашивались в чистые цвета – зеленый, серый, синий, лиловый. Иногда они оклеивались бумажными обоями или имитировали бумажные обои, гладкие или полосатые, с орнаментом.
Анфиладу комнат в экспозиции открывает Камердинерская (конец XVIII – начало XIX века). В таком помещении мог находиться дежурный камердинер. Мебель красного дерева с накладками из латуни выполнена в стиле «жакоб».
КамердинерскаяОбразцом для Портретной (1805-1810-е годы) стала соответствующая комната в усадьбе графа А.
А.Аракчеева в Грузино. К сожалению, сама усадьба была полностью уничтожена в годы Великой Отечественной войны. Портретная оформлена в стиле раннего русского ампира, стены расписаны под полосатые обои.
Кабинет (1810-е годы) был обязательным атрибутом дворянской усадьбы. В представленном в экспозиции интерьере мебельный гарнитур сделан из карельской березы, письменный стол и кресло – из тополевого дерева. Окраска стен имитирует бумажные обои.
Кабинет, 1810-е гг.Столовая (1810-1820-е годы) – также выполнена в стиле ампир.
Столовая, 1810-1820-е гг.Спальня (1820-е годы) функционально разделена на зоны: собственно спальню и будуар. В углу находится киот. Кровать закрыта ширмой. В будуаре хозяйка могла заниматься своими делами – рукодельничать, вести переписку.
Спальня, 1820-е гг.Спальня, 1820-е гг.Будуар (1820-е годы) располагался рядом со спальней. Если позволяли условия, это была отдельная комната, в которой хозяйка дома занималась своими делами.
Прообразом Гостиной (1830-е годы) послужила гостиная П.В.Нащекина, друга А.С.Пушкина, с картины Н.Подклюшникова.
Гостиная, 1830-е гг.Гостиная, 1830-е гг.Кабинет молодого человека (1830-е годы) создан по мотивам пушкинского «Евгения Онегина» (интересно сравнить его с усадьбой Тригорское, которая стала прообразом дома Лариных из этого романа). Здесь видно стремление к удобству и комфорту, активно используются декоративные ткани. Постепенно исчезает лаконичность, присущая ампиру.
Кабинет молодого человека, 1830-е гг.Интерьеры 1840-1860-х годов
40-е – 60-е годы XIX столетия – время господства романтизма. В это время пользуется популярностью историзм: псевдоготика, второе рококо, неогрек, мавританский, позднее – псевдорусский стили. В целом, историзм господствовал вплоть до конца XIX века. Интерьеры этого времени характеризуются стремлением к роскоши. В комнатах обилие предметов мебели, украшений и безделушек. Мебель делали преимущественно из ореха, розового, сахарданового дерева.
Окна и двери закрывали тяжелые драпировки, столы покрывали скатертями. На полы стелили восточные ковры.
В это время становятся популярными рыцарские романы В.Скотта. Во многом под их влиянием возводятся усадьбы и дачи в готическом стиле (я уже писала об одной из них – Марфино). В домах также устраивались готические кабинеты и гостиные. Готика выражалась в витражах на окнах, ширмах, экранах, в декоративных элементах отделки комнат. Для украшения активно использовалась бронза.
Конец 40-начало 50-х годов XIX века отмечены появлением «второго рококо», иначе называемого «а-ля Помпадур». Оно выразилось в подражании искусству Франции середины XVIII столетия. В стиле рококо были возведены многие усадьбы (например, погибающая ныне Николо-Прозорово под Москвой). Мебель изготовлялась в стиле Людовика XV: гарнитуры из розового дерева с бронзовыми украшениями, вставки из фарфора с росписью в виде букетов цветов и галантных сцен. В целом, комната походила на драгоценную шкатулку. Особенно это было характерно для помещений женской половины.
Комнаты на мужской половине были более лаконичны, но также не лишены изящества. Часто они были отделаны в «восточном» и «мавританском» стиле. В моду вошли диваны-оттоманки, стены украшало оружие, на полах лежали персидские или турецкие ковры. В помещении также могли находиться кальяны, курильницы. Хозяин дома облачался в восточный халат.
Примером вышесказанного служит Гостиная (1840-е годы). Мебель в ней выполнена из ореха, в декоративной отделке прослеживаются готические мотивы.
Гостиная, 1840-е гг.Гостиная, 1840-е гг.Следующее помещение – Желтая гостиная (1840-е годы). Гарнитур, представленный в ней, был сделан для одной из гостиных Зимнего дворца в Санкт-Петербурге, предположительно, по рисункам архитектора А.Брюллова.
Желтая гостиная, 1840-е гг.Туалетная молодой девушки (1840-1850-е годы) выполнена в стиле «ореховое рококо». Подобная комната могла быть как в столичном особняке, так и в провинциальной усадьбе.
Туалетная молодой девушки, 1840-50-е гг.
В Кабинете-будуаре (1850-е годы) в стиле «второе рококо» представлена дорогая мебель «а-ля Помпадур», фанерованная розовым деревом, с вставками из золоченой бронзы и расписного фарфора.
Кабинет-будуар, 1850-е гг.Спальня молодой девушки (1850-1860-е годы) поражает своей пышностью, она также является образцом «второго рококо».
Спальня молодой девушки, 1850-60-е гг.Интерьеры 1870-1900-х годов
Этот период характеризуется сглаживанием различий между дворянским и буржуазным интерьерами. Многие старые дворянские фамилии постепенно беднели, уступая влияние промышленникам, финансистам, людям умственного труда. Оформление интерьера в этот период начинает определяться финансовыми возможностями и вкусом владельца. Технический прогресс и развитие промышленности способствовали появлению новых материалов. Так, появилось машинное кружево, окна стали украшать тюлевыми занавесками. В это время появляются диваны новых форм: круглые, двусторонние, совмещенные с этажерками, полочками, жардиньерками т.
п. Появляется мягкая мебель.
В 1870-е годы под влиянием Всемирной выставки в Париже 1867 году в моду входит стиль Людовика XVI. Второе рождение переживает стиль «буль», названный так по имени А.Ш.Буля, работавшего при Людовике XIV – мебель декорировалась черепахой, перламутром, бронзой. Комнаты этого периода украшаются фарфором русских и европейских заводов. Стены украшали многочисленные фотографии в ореховых рамках.
Основным типом жилища становится квартира в доходном доме. Ее оформление характеризовалось часто смешением стилей, сочетанием несочетаемых вещей лишь по общности цвета, фактуры и т.п. В целом, интерьер этого времени (как и архитектура в целом) носил эклектический характер. Комнаты подчас более напоминали выставочный зал, нежели жилое помещение.
Входит в моду псевдорусский стиль. Во многом этому способствовал архитектурный журнал «Зодчий». Загородные дачи часто строились в этом стиле (например, подмосковное Абрамцево). Если же семья жила в квартире, в псевдорусском стиле могла быть отделана одна из комнат, как правило, столовая.
Стены и потолок обшивались панелями из бука или дуба, покрывались резьбой. Часто в столовой стоял массивный буфет. В декоративном оформлении использовались мотивы крестьянских вышивок.
В конце 1890-х годов складывается стиль модерн (от фр. moderne — современный), выражающийся в отказе от подражания, прямых линий и углов. Модерн – это плавные изогнутые природные линии, новые технологии. Интерьер в стиле модерн отличается единством стиля, тщательным подбором предметов.
Малиновая гостиная (1860-1870-е годы) поражает своей пышностью и роскошью стиля Людовика XVI в сочетании со стремлением к удобству и комфорту.
Малиновая гостиная, 1860-е гг.Малиновая гостиная, 1860-е гг.Кабинет (1880-е годы) отличается эклектичностью. Здесь собраны разные, часто несочетаемые предметы. Подобный интерьер мог быть в доме престижного адвоката или финансиста.
Кабинет, 1880-е гг.Столовая (1880-1890-е годы) выполнена в русском стиле. Обязательным атрибутом было кресло «Дуга, топор и рукавицы» В.
П.Шутова (1827-1887). После Всероссийской выставки в Петербурге в 1870 году они приобрели огромную популярность. Вскоре подобные предметы мебели с различными вариациями стали изготовлять и другие мастера.
Кленовая гостиная (1900-е годы) – прекрасный образец стиля модерн.
Кленовая гостиная, 1900-е гг.Кленовая гостиная, 1900-е гг.Таким образом, перед нашими глазами прошел весь XIX век: от ампира с его подражанием античной культуре в начале века, через увлечение стилями историзма в середине века, эклектики второй половины столетия и неповторимого, ни на что не похожего модерна на рубеже XIX-XX веков.
© Сайт «Дорогами Срединного Пути», 2009-2023. Копирование и перепечатка любых материалов и фотографий с сайта anashina.com в электронных публикациях и печатных изданиях запрещены.
|
В большом разнообразии типов мебели, которая бытовала в городской среде в начале XX столетия, довольно трудно выделить черты, которые характерны для этого периода. Обычно мебель переходила по наследству от поколения к поколению, и в случаях необходимости их дополнения или замены предпочтение отдавалось традиционным, старым формам, которые с остальным окружением легко уживались. Этим можно объяснить, почему долгое время производство мебели оставалось на уровне небольших ремесленных мастерских. Особой популярностью пользовались несколько тяжеловесные, «вечные» изделия охтенских столяров. В связи с ростом городов появился повышенный спрос на мебель. Этот спрос удовлетворялся в значительной степени импортным товарам, с которым в быт вошли новые образцы массовой фабричной мебели (практичные и легкие вещи из гнутого под паром дерева в сочетании с фанерой и др.). В жилищах среднезажиточных горожан появился, как проявление моды, заимствованный из английской современной мебели мягкий диван, спинка которого завершалась богато оформленной полкой — местом, где напоказ выставлялись мелкие декоративные предметы. Так же в буржуазные жилища вошли камины и надкаминники, большей частью они носили декоративный характер. Новые предметы меблировки, которые делались комплектами по заказам и по специальным проектам художников, составляли очень малую часть мебельного производства и его лица не определяли. Интересны они как уникальные вещи, в которых в той или иной степени отразились современные тенденции искусства со всеми их достижениями и недостатками. Сложная криволинейная обработка дерева, отсутствие четкого деления частей, плавные переходы одной конструктивной детали в другую характеризовали формы этажерок, столов, кресел, стульев и других предметов. В утрированном виде эти же черты появлялись на ставшей модной мебельной мелочи — стульчиках, салонных столиках, ширмочках, которые загромождали интерьер т. к. не имели определенной практической функции. Преобладающими оказались светлые породы дерева — карельская береза, клен, дуб: на них хорошо выделялись яркие декоративные вставки из тисненого металла, поливной керамики. Сочетание дерева с майоликой стало любимым приемом декорирования мебели, которую проектировали А. Сочетание изделий разных отраслей художественной промышленности в оформлении общественного и жилого интерьера свидетельствует о противоречивости этого периода. До небывалых размеров возрастает контраст между жилищами народа и привилегированной части общества. Творческие усилия художников, которые разрабатывали интерьеры, посвящались не многокомнатным квартирам больших домов на парадных городских магистралях, а особнякам знати, и в части общественных помещений — оформлению контор крупных предприятий, универсальных магазинов, банков и т. п. Личные вкусы и требования узкого круга состоятельных заказчиков превращали в пустую фразу все модернистские лозунги «свободы искусству» и тяготели над творческим процессом. Интерьеры особняков Кшесинской, Игумнова, Рябушинского, Цветкова, Морозова и ряд других стали ярким примером служения художественной промышленности архитектуре, с ее зрительно-живописной трактовкой линий и объемов новых строительных конструкций. Интерес к комплексному сложению жилого интерьера свое дальнейшее выражение нашел в первых специальных выставках, которые стали настоящим событием, как для специалистов, так и для культурной жизни общества. Одними из самых значительных стали московская архитектурная выставка 1902 года «Новый стиль» и выставка-продажа художественного предприятия «Современное искусство», которая открылась в том же году в Петербурге. Для выставок создавались современные, специальные интерьеры, здесь авторы обращались не к заказчику, а к более широкому зрителю, у которого нашли живой отклик в виде широких дискуссий о формировании художественного вкуса, о задачах промышленного искусства, рецензий и т. д. В выставочных интерьерах живописцев проявился самодовлеющий декоратизм в процессе их поисков национальной формы бытовой вещи. Нужно отметить и эволюцию стиля модерн в России, которая проявилась в функциональной логичности и известной сдержанности обстановки, созданной архитекторами (А. Фомин, Ф. Шехтель). Их элегантные интерьеры наполнялись неперегруженной декором и удобной мебелью, преобладала гладкая, однотонная отделка стен, на фоне которых выделялись декоративные вставки преимущественно в виде фриз. Также на себя часто обращают внимание часто встречающиеся северные мотивы декора, которые указывают на связь с народным искусством, в котором в то время изучалось творчество Севера России, как наиболее характерное и самобытное. |
Интерьеры К. Коровина, Е. Лансере, А. Бенуа и других соединяли в себе модернистскую трактовку мотивов с обращением к русской архитектурной классике XVIII века; в обстановках присутствовал еще определенный момент функциональной целесообразности. Но и эти качества из последующих интерьеров ушли.История России ХХ века, бородавки и все такое
Искусство|История России ХХ века, бородавки и все такое
https://www.
nytimes.com/2009/11/25/arts/25iht-russia .html. бурные дебаты о прошлом России и национальной идентичности.
Написанная 45 историками во главе с Андреем Зубовым, профессором института, являющегося университетом при Министерстве иностранных дел России, весомая история — почти 1000 страниц в томе — была опубликована в этом году издательством АСТ и уже находится во втором издании. тиражом 10 000 экземпляров.
Розничная продажа по ориентировочному эквиваленту 20 долларов США за том под названием «История России. XX век», книги пытаются подняться над идеологически заряженными столкновениями по поводу исторической памяти России. Они критически относятся как к царской, так и к коммунистической России и включают историю русской эмиграции и Русской православной церкви в общую картину хаотичного и жестокого века. Хотя история написана с явно христианской точки зрения (один из авторов — православный священник), в ней избегается откровенный национализм или антисемитизм.
Выдающиеся историки в Соединенных Штатах и Польше, которые часто критически относятся к страстному и пристрастному обсуждению истории в России, хвалили ее сбалансированность.
«Ничего подобного в России никогда не публиковалось», — написал в электронном письме советолог из Гарвардского университета Ричард Пайпс, отметив, что пытается собрать деньги на перевод и публикацию на английском языке. «Это замечательная работа: замечательная не только для России, но и для западных читателей. Во-первых, он ушел от национализма, столь распространенного в российских учебниках истории, согласно которому русские всегда были жертвами агрессии, а не агрессорами».
Г-н Пайпс отметил, что он широко использует западные источники — редкие в России — и высоко оценил его внимание к часто упускаемым из виду вопросам роли морали и религиозных верований.
Другие хвалили так же.
«Это одна из самых важных книг, пришедших к нам из России за последние 20 лет, — сказал Анджей Новак, историк из Ягеллонского университета в Кракове, Польша. В электронном письме он похвалил «образцовый подход» к таким деликатным темам, как пакт Молотова-Риббентропа; соглашение военного времени между Гитлером и Сталиным; советское вторжение в Польшу 19 сентября39; и массовое убийство польских офицеров в Катыни.
Пожалуй, ни один вопрос сегодня так не поглощает россиян всех мастей, как спор о том, какой Россия была, есть и будет. Несмотря на то, что их президент Дмитрий Медведев настаивает на необходимости модернизации, россияне зациклены на прошлом и на стремлении объединить и каким-то образом объяснить противоречия и жестокость царского и коммунистического правления.
Последнее проявление этого произошло в этом месяце с выходом фильма «Царь» режиссера Павла Лунгина. В жестоких деталях он пересказывает историю 16-го века об Иване Грозном и его конфликте с благочестивым монахом, и вызывает сравнение со Сталиным и его сложными отношениями с Русской православной церковью и с обществом в целом.
Необычное сочетание двух священников, двух журналистов, бывшего государственного министра, ставшего писателем, и ведущего реалити-шоу недавно собрались в центре Москвы, чтобы обсудить мнения о «Царе».
Ксения Собчак, ведущая российской телеверсии «Большого брата» и дочь мэра Санкт-Петербурга, курировавшего в 1991 году его переименование в Ленинград, с удовольствием взялась за роль комментатора политических и религиозных как дебаты по истории затрагивают многих.
Сложные диктаторские правители, такие как Иван Грозный, Петр Великий и Сталин, имеют обольстительную власть над русскими, сказала г-жа Собчак, «потому что я думаю, что власть в нашей стране всегда стремится обожествить себя, и, как правило, это ей удается».
Профессор Зубов, напротив, использовал недавнюю презентацию своей работы в Римско-католическом культурном центре, чтобы подчеркнуть, что русским необходимо составить собственное мнение об истории, а не принимать последнюю выдуманную версию.
«Не нужно ждать, пока Путин, Медведев и «Единая Россия» примут решение голосовать в Думе», — сказал он. «Мы граждане этой страны. Мы его главная тема. Мы не объект. Мы субъект».
Два тома с их суровой правдой могли бы служить «учебником покаяния», предположил он.
Г-н Зубов добавил, что книга, которую, по его словам, финансировали люди, пожелавшие остаться неназванными, появилась после того, как по рекомендации Александра Солженицына к нему обратились два высших руководителя российского телевидения Олег Добродеев и Владимир Кулистиков.
умер в 2008 году.
«Настал момент окончательно сказать, с Советским Союзом ли мы и со всеми его делами, или же мы жертвы коммунистического режима и, соответственно, отвергаем его дела как чуждые нам», — г-н Об этом Зубов заявил в интервью в своей заставленной книгами московской квартире. «Этот момент настал, и мы больше не можем отвернуться от него».
Георгий Митрофанов, православный священник и ученый, написавший несколько разделов книги, посвященной Русской православной церкви, сказал, что переоценка истории не может решить проблемы России. — Мы опоздали, — сказал он.
Александр Архангельский, телеведущий и обозреватель государственного информационного агентства РИА Новости, взял интервью у отца Митрофанова и г-на Зубова в прямом эфире и предположил, что усиление дискуссий об истории предвещает новые бурные времена.
«Общество недовольно», — заявил на презентации г-н Архангельский. «Он ищет ответ на вопрос: кем мы были? в будущем, или к вопросу: кем мы будем? в прошлом.
Это значит, что нас ждут очень серьезные времена, потому что в России историческое массовое сознание обостряется накануне больших перемен».
МакКларнанд на службе, «История России ХХ века» | H-Россия
Роберт Сервис. История России ХХ века. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1998. xxxiii + 653 стр. 29,95 долларов США (ткань), ISBN 978-0-674-40347-5.
Отзыв Элейн МакКларнанд (Государственный университет Западной Джорджии) Опубликовано на H-Россия (январь 1999 г.)
Триумф, трагедия и бремя прошлого: наследие России в ХХ веке
Распад Советского Союза, открытие ранее закрытых архивов и более тесное сотрудничество между западными и российскими учеными не только привели к значительным прорывам в исследованиях, но и стимулировали публикацию новых или обновленных нарративных историй России и Советского Союза . Ряд известных историков, включая Джона Томпсона, Рональда Сани и У.
Работа Сервиса представляет собой исчерпывающее повествование об истории России с 1900 по 1997 год. Длинный и подробный текст является плодом обширных исследований и вдумчивого изучения сложной судьбы России в ХХ веке. Он богат фактами, цифрами и проницательными анекдотами, которые переплетаются в живом, увлекательном и порой весьма провокационном повествовании. Его живые описания и аналитические наблюдения оживляют личные фигуры русской и советской истории, наделяя их человеческими качествами, которые так часто упускаются из виду в общей истории и учебниках. Основное внимание уделяется советскому периоду, но, как следует из названия, намерение автора состоит в том, чтобы представить советскую историю как часть более широкого континуума российской истории, неразрывно связанного с предшествующей царской системой и посткоммунистическим порядком, удалось это.
Одной из самых отличительных черт работы Сервиса является его умелое синтезирование традиционных знаний с новейшими и новаторскими исследованиями. Разнообразие и диапазон второстепенных работ, на которые ссылается Сервис, впечатляет. Похвально, это одна из первых нарративных историй, в которой серьезно рассматриваются и включаются работы российских историков. Сервис часто цитирует публикации Олега Хлевнюка, Виктора Данилова, Павла Волобуева, Елены Осокиной, Е.Ю. Зубкова и др. Дополнительные знания и информация, полученные таким образом, служат убедительным доказательством того, что сотрудничество между западными и российскими учеными может значительно расширить наше понимание советской и российской истории.
Значительно больше, чем это характерно для широкого исторического обзора, Сервис включает многочисленные первоисточники, в том числе материалы Российского государственного архива, Российского центра сохранения и изучения документов новейшей истории, Специального (
Интерпретация Сервисом советской истории представляет собой интригующий синтез соперничающих школ мысли. В своем предисловии он особо отмечает различные точки зрения русских меньшевиков Юлия Мартова и Федора Дана, русских националистов Николая Бердяева и Николая Устрялова, западных сторонников теории модернизации Э.
Г. Карра и Баррингтона Мура, а также тоталитарной школы Рудольфа Гильфердинга, Леонарда Шапиро и Мерла Фейнсода (стр. xxiii-xxiv). Кроме того, он многое черпает из работ Льва Троцкого и Милована Джиласа о формировании привилегированной бюрократической элиты и влиянии этого социального явления на природу и эволюцию советской системы.
Сервис стремится модифицировать тоталитарную теорию, исследуя полную динамику отношений между государством и обществом в Советском Союзе. По его мнению, советское государство было тоталитарным по своим целям и намерениям, но не по фактическому функционированию. Советское однопартийное государство стремилось репрессивными средствами добиться полного контроля над государством и обществом. Но, как утверждает Сервис, она так и не достигла этой цели из-за ряда факторов, включая народную непримиримость, упрямое сохранение традиционных путей, а также политическую неопытность и некомпетентность руководства Коммунистической партии. Советская политика просто не всегда приводила к желаемым результатам.
Были реальные пределы способности режима принуждать к повиновению, и попытки преодолеть эти препятствия обычно приводили к непреднамеренным дестабилизирующим последствиям. Центральная партийная и государственная политика могла быть изменена, проигнорирована, «даже выхолощена» (стр. 252).
Согласно Сервису, «глубокое запугивание населения было фундаментальной, неизменной гранью советской власти. Однако административная неформальность и беспорядок — и даже грубый беспорядок — так же как и сверхупорядоченность были основными чертами жизни в СССР. на протяжении всего своего существования» (стр. xxv). Коммунистическому тоталитарному государству не удалось предотвратить формирование местных патронажных сетей, называемых «гнездами» или «семейными кругами» (с. 242), которые часто функционировали независимо от центра. Партия также не обладала полным непререкаемым правлением, но ее политические полномочия были ограничены другими институтами, такими как армия, министерства экономики и государственная бюрократия (стр.
346). Система часто менялась, со значительными внутренними разногласиями между элитами, что вряд ли соответствовало стандартным представлениям о тоталитарном государстве. Это противоречие между гегемонистскими устремлениями государства и действительно ограниченным объемом его власти возникло в самом начале правления большевиков и оставалось решающим фактором, определявшим внутреннюю и внешнюю политику на протяжении следующих семи десятилетий.
Авторское исследование советского тоталитаризма также убедительно опровергает стандартное представление о советских людях как о покорных, рабских последователях декретов Коммунистической партии или деморализованных жертвах гнетущего тоталитарного режима. Он последовательно показывает, как большое количество советских граждан либо выступали против, либо пассивно сопротивлялись желаниям и ожиданиям государства, иногда путем прямых действий, таких как забастовки, но чаще через небрежность в работе, воровство или преднамеренную фальсификацию информации и документов.
Никогда не становясь полностью индоктринированными, советские люди сохраняли свои собственные воспоминания и обычаи, и у них были свои собственные способы справляться с давлением модернизации и почти тотальной идеологизацией своей жизни.
Политика и политические перемены находятся в центре внимания Сервиса и составляют основу его представления истории России. Он делит текст на четыре основные части, каждая из которых определяется крупными политическими событиями и переходными периодами в советской истории. Повествование начинается в 1900 году и в двух предварительных главах прослеживает русскую революцию 1905 года, Первую мировую войну и падение династии Романовых в 1917 году. Первая часть охватывает период от Февральской революции до новой экономической политики (19).21-1929) и борьба за власть внутри Коммунистической партии после смерти Ленина. Сталинский период от первой пятилетки до конца Второй мировой войны составляет часть вторую. Часть третья переносит читателя с 1945 по 1970 год, освещая начало холодной войны, десталинизацию и начало брежневского реакционизма.
Конец брежневской эры и взлет и падение программы реформ Горбачева находятся в центре внимания четвертой части. Сервис завершает четвертую часть двумя главами, в которых рассматривается «новая» Россия Бориса Ельцина, анализируется проблематичный переход к демократии и капиталистическому рынку в начале 19 века.97.
Несмотря на большой упор на политику, работа Сервиса носит всеобъемлющий характер. Он периодически отходит от высокой политики, чтобы исследовать сложные отношения между государством и обществом. Возникают озадачивающие противоречия: смесь весьма респектабельных социальных идеалов и ужасающих человеческих трагедий, широкой общественной поддержки и глубокого политического отчуждения, насквозь пронизывающей пропагандистской машины и вместе с тем вопиющей неспособности государства поддерживать себя без принуждения и насильственного идеологического монотеизма. Постулируя, что общественное признание режима и его семидесятичетырехлетнего существования не просто проистекает из страха или принуждения, Сервис утверждает, что население было завоевано сложной системой привилегий, вознаграждений и бонусов.
Конкретные достижения режима закрепили народную поддержку, включая полную занятость, субсидируемое жилье, еду, одежду и здравоохранение; всеобщая грамотность и широкий доступ населения к образованию и культуре; поражение нацистской Германии и ее превращение в военную сверхдержаву; быстрая индустриализация и т. д. (с. 549). Однако, в конце концов, издержки этой системы и присущая ей неэффективность породили глубокое политическое отчуждение и националистические разногласия, силы, которые нашли свое выражение в период перестройки, а также средства для демонтажа советской системы.
Сервис включает в свое рассмотрение каждого крупного этапа российской истории обсуждение социальных, экономических и культурных событий. Ярко описаны условия жизни и труда, социальные отношения и социальные проблемы рабочих, крестьян, интеллигенции. Автор также проникает в привилегированный мир советской административной элиты, которую автор видит ключевой социальной базой и оплотом советского строя. Он дает сведения о массовой грамоте и мобилизационных кампаниях, росте массовых культурно-досуговых учреждений, реакции рабочих и крестьян на подобные инициативы со стороны режима.
Но освещение неполитических вопросов варьируется. Главы о революционном периоде и сталинизме, кажется, имеют больше социальной и культурной истории, чем главы о постсталинских годах, где внимание сосредоточено на политике и политическом поведении Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина.
Среди наиболее выдающихся разделов текста с точки зрения ясности, охвата и аналитической глубины те, которые посвящены сталинизму и периоду после 1985 года. Сервис дает представление о Сталине, его личности, мотивах и обширном влиянии на Советский Союз. системы, но также исследует социальную ткань, чтобы выяснить, почему и как советские люди восприняли сталинскую политику. Автор вслед за Волкогоновым, Медведевым, Конквестом и другими подчеркивает личную роль Сталина в определении и проведении чрезмерной и дорогостоящей политики быстрой модернизации и кровавых буйств Большого террора. Он утверждает, что террор был вызван безжалостным стремлением Сталина к абсолютному политическому контролю, его паранойей по поводу возникающей социальной оппозиции и негодования, его стремлением найти козлов отпущения и его потребностью в дешевой рабочей силе заключенных (стр.
210-211). Но Сервис также изображает внутренние силы, которые привели к террору, в частности значительную социальную поддержку, существовавшую в советском обществе для его суровой системы правосудия. Он подчеркивает разрушительное воздействие сталинизма на искусство, культуру и науку, но также признает реальные достижения в грамотности, образовании, культуре, экономическом развитии и военной безопасности, которые помогли укрепить народную поддержку советского режима.
Автор также подробно рассматривает вопрос о происхождении сталинизма, особенно его связи с Лениным и большевизмом, что он ясно утверждает. Он отмечает, что большевизм был предрасположен к «высокой степени государственного экономического засилья, административного произвола, идеологической нетерпимости и политического насилия» (с. 123) и что уже в 1918 г. «движение к централизованной, идеократической диктатуре одной партии начато» (стр. 99). Тем не менее Сервис также проводит четкое различие между Лениным и Сталиным как лидерами и как людьми, утверждая, что Ленин не потерпел бы Большого террора.
Сталинизм, как он объясняет, стал особым явлением, которое «резко перестроило и укрепило структуру советского порядка», изменило национальную и культурную политику, «огрубило политику и гиперцентрализовало административные институты» (стр. 169).).
Презентация периодов Горбачева и Ельцина предлагает краткое, но всестороннее повествование о событиях. Сервис описывает условия, приведшие энергичного Михаила Горбачева к реализации масштабной программы реформ, и предлагает четкий и убедительный анализ того, что пошло не так во время перестройки. Служба выступает на стороне тех, кто рассматривает Горбачева как революционера поневоле, который начал свои реформы для сохранения однопартийного, одноидеологического государства, завещанного ему его предшественниками-большевиками, но без четко определенной стратегии и реалистического смысла. каковы будут последствия его политики. «Хотя он и радикализировал свои предложения, но делал это всегда медленнее темпа углублявшегося кризиса в экономике, республиках, администрации и кадрах советского строя» (с.
486). Горбачев, по словам Сервиса, был российским «юродивым», пытавшимся изменить систему, не понимая, что эти изменения подрывали именно то, что он стремился сохранить (с. 466).
К сожалению, Сервис лишь вяло пытается разрешить отмеченные им в Горбачеве противоречия. Он дает лишь поверхностное представление о том, почему Горбачев назначил таких реакционеров, как Павлов и Янаев, и почему он проигнорировал предупреждения о перевороте из источников на высшем уровне; автор приписывает такое поведение усталости и высокомерию, объяснение, которое требует более глубокой разработки, чем то, что предлагает текст. Ельцин, по мнению Сервиса, добился немногим большего успеха, чем Горбачев, проводя политику, воспроизводящую элементы насилия, централизованного контроля и произвольного управления, существовавшие в предыдущие десятилетия. Сервис беспокоится, что Россия еще не полностью «декоммунизировала» себя и не выработала четкой национальной идентичности. Но он заканчивает свой текст с осторожным оптимизмом, что Россия может еще удивить людей, как она это делала на протяжении всего двадцатого века, и быть в состоянии использовать свои богатые ресурсы для построения гражданского общества, определяемого и регулируемого конкретными законами и принятыми политическими ценностями (с.
553).
Книга доступна для обычного читателя, хотя ее размер может отпугнуть неспециалиста. Он, безусловно, станет отличным ресурсом для тех, кто изучает и преподает российскую и советскую историю. Я нашел это одним из наиболее читаемых повествовательных рассказов, который привлек мое внимание и даже заставил меня с нетерпением предвкушать следующий пункт или тему автора. Проницательный комментарий Сервиса и анекдотические зарисовки не позволяют тексту превратиться в монотонную серию фактов и цифр. Кроме того, студенты, исследователи, преподаватели и обычные читатели могут воспользоваться обширной документацией по источникам и подробной библиографией.
Хотя Сервис не обсуждает потенциал этой работы как учебника, ее, безусловно, можно использовать как таковую, хотя она, вероятно, лучше всего подходит для продвинутых курсов или курсов для аспирантов, а не для опроса студентов. К сожалению, в тексте отсутствуют педагогические помощники. Студенты, мало знакомые с русской историей, русским революционным радикализмом, марксизмом или европейским социализмом, могут потеряться или запутаться, поскольку автор начинает с 1900 года и дает лишь минимальное объяснение тенденций, предшествующих этому периоду.
Визуальных источников немного: пять черно-белых карт в начале и шесть черно-белых репродукций российских и советских политических карикатур, разбросанных по тексту. Также проблемой для начинающих студентов является свободная внутренняя организация текста. Внутри глав нет тематических подразделов или подзаголовков, указывающих на направление повествования, а также нет узнаваемого шаблона в представлении различных тем. Служба имеет тенденцию случайным образом перескакивать с политики на экономику и культуру или с высшего руководства на группы внутри общества без какого-либо предупреждения читателя, и каждая глава отличается набором представленных тем.
Свободное течение речи делает текст легко читаемым, но может препятствовать способности учащегося классифицировать и запоминать предоставленную информацию. Фокус службы действительно выходит за рамки политики, как обсуждалось выше, но если он используется в качестве текста, преподавателям необходимо будет дополнить его материалами, которые более подробно касаются социальных, экономических, культурных и националистических вопросов.
Сервис действительно прослеживает националистическую напряженность за семь десятилетий советской власти и рассматривает национализм как один из факторов, которые помогли разрушить Советский Союз. Несколько страниц он посвящает формированию федеративной системы и разногласиям Ленина и Сталина по поводу этой структуры. Но в целом освещение национализма и нерусских республик ограничено и требует дополнения. Внешняя политика также освещается гораздо менее подробно, чем внутренняя политика и внутренние вопросы. Рассмотрение международного контекста минимально, за исключением глав, посвященных Второй мировой войне и эпохам Хрущева и Горбачева.
Некоторые моменты критики в порядке. Возможно, для ученых было бы полезнее, если бы автор указал первоисточник многих своих фактов и анекдотов. Он часто цитирует только второстепенные работы, включая свою собственную, но не дает информации о том, что было первоисточником. В своем кратком вступительном обзоре по историографии Сервис странным образом опустил какое-либо прямое обсуждение или ссылку на ревизионистскую науку и дебаты 80-х и 90-х годов, хотя его аналитический подход, безусловно, основан на усилиях ученых-ревизионистов изменить тоталитарную теорию и сосредоточить больше внимания на обществе.
и общественное сознание.
Попытка Сервиса внедрить новый концептуальный аппарат для анализа динамики советской истории оказалась менее чем успешной. На протяжении всего текста он использует образ химического «соединения» для концептуализации советского государства с его составными элементами политического централизма, диктатуры, беззакония и государственной собственности (с. xxv). Но эта концепция «состава» не предлагает оригинального понимания природы или динамики советской системы; это просто еще один эвфемизм или описательный термин для советского партийного государства. Исключение этого образа из повествования и подстановка слова «система» или «порядок» вместо сложного, по-видимому, мало что изменит в анализе Сервисом советской истории и политики.
Тем более проблематична и даже искусственна попытка автора изобразить советскую историю исключительно через призму России. Представляется, что сейчас больше всего нужны работы, помогающие уйти от традиционного русоцентристского подхода к советской истории, заново исследуя отношения между центром и нерусскими национальностями.
Конечно, трудно адекватно объяснить распад Советского Союза, не проследив более тщательно, чем Служба, националистические вопросы, напряженность и устремления. Читатели могут захотеть больше анализа и меньше повествования о фактах в тексте. Сервис дает четкие и вдумчивые интерпретации общего движения русской и советской истории, но анализ он представляет прежде всего во вступлении и послесловии, а не в контексте повествования. Можно задаться вопросом, адекватно ли Сервис справляется с противоречиями, которые он так богато изображает. Он не объясняет полностью, почему государство не смогло достичь своих тоталитарных целей или почему оно создало такой хаос и нестабильность, несмотря на свою централизующую природу. Он также не разрешает конкретно читателю кажущееся противоречие между сопротивлением, антирежимным поведением, которое он описывает, и продолжающейся широкой общественной поддержкой советского государства и его целей.
Однако, учитывая цель книги — повествование об истории России — и ее амбициозный размах, не следует слишком упрекать Сервиса за отсутствие аналитической глубины.
Чтобы добиться широкого охвата событий, обнаруженных в этом тексте, пришлось пойти на жертвы, и ни один период не может быть проанализирован настолько полно, как того желают отдельные его специалисты или исследователи. Цель Сервиса состоит в синтезе, превращении новых и старых фактов в логичное и ясное повествование, и эта цель достигнута с похвалой. Конечно, можно оспорить изложение Сервисом конкретных событий и вопросов, таких как Октябрьская революция, истоки сталинизма, роль личности в советской истории и распад Советского Союза. Но именно это делает эту книгу таким ценным дополнением к современным исследованиям. Он может служить катализатором дебатов и дискуссий в классах, на конференциях и в нашем собственном сознании.
В целом, достоинств у книги много, и, по мнению этого рецензента, они значительно перевешивают отмеченные проблемы. Я бы порекомендовал Сервису История России двадцатого века всем как отличный справочный инструмент для изучения русской и советской истории.