Практика социальности
Алехандро Аравена – пожалуй, самый яркий представитель нового поколения социально активных архитекторов: он и его бюро ELEMENTAL приобрели мировую известность в середине 2000-х, когда ими был разработан жилой массив на месте трущоб Кинта-Монрой в чилийском городе Икике. Государство давало жителям дотацию, недостаточную для строительства полноценного дома, однако этой суммы хватало на половину постройки. Аравена предложил строить именно половину – а вторую жители должны были достроить своими силами и по удобному им графику сами. Эта схема оказалась более чем удачной, на сегодняшний день ELEMENTAL спроектировало порядка 2500 квартир и односемейных домов такого типа в разных точках Латинской Америки. Проект для Кинта-Монрой продемонстрировал не просто социальную, но практическую, даже прагматическую направленность работ Аравены – в отличие от многих «гуманитарных» архитектурных замыслов, служащих лишь саморекламой их авторов и редко продвигающихся дальше пилотного проекта – и это в лучшем случае. Именно такой социально-архитектурной практике будет посвящена Венецианская биеннале этого года, которую курирует Алехандро Аравена. Ее тема – «Репортаж с фронта».
Алехандро Аравена © Cristobal Palma
Жилье в Кинто-Монрой (2004) после и до достройки жителями © Cristobal Palma
Аравена рассматривает архитектуру как инструмент для решения ключевых проблем – в первую очередь, бедности, выливающейся в рост городов за счет расширения трущоб (в первую очередь, на глобальном Юге – где и расположены наиболее быстро растущие мегаполисы мира). Но, в отличие от считавших себя всесильными модернистов, планировавших осчастливить население Земли, не особенно интересуясь его мнением, Аравена основывает свой подход на тесном контакте с будущими «пользователями» своих построек, что особенно важно, если проект предполагает «самострой», как в Кинта-Монрой. Крупнейший проект ELEMENTAL, реконструкция после землетрясения и цунами 2010 года чилийского города Конститусьон, включает в себя постоянное участие местных жителей. Также среди гуманитарных работ бюро Аравены – мастерпланы, парки, культурные центры.
Жилье в Кинто-Монрой (2004) до и после достройки жителями © Cristobal Palma
Но портфолио Аравены не исчерпывается социальными проектами: при всем его протесте против снижающей качество жесткой экономии в этой сфере, там часто приходится довольствоваться минимальными средствами, и собственно «архитектуры» там может быть немного. Как одаренный архитектор вне таких ограничений он проявил себя еще в 1990-х годах: тогда он начал строить корпуса для Католического университета в Сантьяго, которые возводит и по сей день. Коммерческие проекты, такие, как строящееся в Шанхае офисное здание компании Novartis, позволяют ему финансировать гуманитарные начинания, в частности, восстановление Конститусьона.
Жилье в Кинто-Монрой (2004) до и после достройки жителями © Cristobal Palma
В присуждении премии Аравене можно видеть заигрывание Притцкеровского жюри с общественным мнением: после награждения за «гуманитарную деятельность» в 2014 Шигеру Бана премия как будто повернула «налево», от успешно работающих в неолиберальной системе «звезд» обратилась к героям «социального» дискурса, заботящихся о наиболее нуждающейся части населения. В 2014 это вызвало протест: не все были готовы судить об архитектуре исключительно по этической составляющей, забыв об эстетике и творчестве в принципе. Поэтому в этот раз в заявлении жюри немалый упор сделан на университетские корпуса, офисные здания и эффектные павильоны Аравены, где, несомненно, проявляется его большой талант.
Реконструкция города Конститусьон после цунами. С 2010 © Felipe Diaz
В то же время, это безопасное решение: Аравена давно встроен в архитектурный истеблишмент, пять лет преподавал в Гарвардской школе дизайна, постоянно участвует в выставках и читает лекции по всему миру, получает престижные премии, с 2009-го по 2015-й был в жюри «Притцкера» (очевидно, вышел из его состава лишь чтобы быть награжденным самому), сотрудничает с Vitra, сейчас возглавил очередную Венецианскую биеннале. Большое впечатление всегда производит интеллектуальная ясность его выступлений и текстов, тщательная продуманность и оригинальность аргументов. Значительно помогли его продвижению возникший в 2000-х у международных архитектурных СМИ интерес к чилийской архитектурной школе и постоянные публикации на основанных его соотечественниками сайтах PlataformaArquitectura.cl и Archdaily.com. По сравнению с многими другими активистами от архитектуры Аравена во всех отношениях «фотогеничен» и играет по правилам.
Жилье Villa Verde в Конститусьоне. Фото до и после достройки жителями © ELEMENTAL
Однако эта готовность идти на компромисс позволяет Алехандро Аравене делать больше, чем если бы он замкнулся в радикализме; как минимум, она предоставляет ему трибуну – а с известностью приходят новые возможности, в том числе и финансовые, для осуществления задуманного. Поэтому в ответе на известие о своем награждении он подчеркнул, что престиж премии поможет ему и ELEMENTAL освоить новые территории, даст им большую свободу. Однако начал Аравена с того, что ни одно достижение – не индивидуально, и архитектура – коллективная дисциплина, ни разу не употребив местоимение «я», только «мы». Впервые в предложенной пиарщиками «Притцкера» журналистам подборке иллюстраций «о лауреате» вошли фотографии его сотрудников в интерьерах бюро, что в эпоху культа знаменитостей – что гламурных, что «леваков» – неожиданное проявление скромности.
Церемония награждения состоится 4 апреля 2016 в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке.
Жилье в Монтеррее (Мексика). 2010 © Ramiro Ramirez
Жилье в Монтеррее (Мексика). 2010 © Ramiro Ramirez
Офис ELEMENTAL. Работа над пригородным парком для чилийского города Калама. Слева направо: Алехандро Аравена, Клаудио Тапия, Гонасало Артеага (партнер), Паула Ливингстоун. 2013 © ELEMENTAL
Детский парк Двухсотлетия в Сантьяго © Cristobal Palma
Школа Айелен в Ранкагуа (Чили). 2015 © ELEMENTAL
Школа математики Католического университета Чили. 1999 © Tadeuz Jalocha
«Сиамские башни» Католического университета Чили. 2005 © Cristobal Palma
Центр инноваций Католического университета Чили «Анаклето Анджелини» © James Florio
Здание компании Novartis в Шанхае © ELEMENTAL
Здание компании Novartis в Шанхае © Samuel Born
Общежитие университета Сент-Эдвардс в Остине, штат Техас. 2008 © Cristobal Palma
Chairless («Без стула»). Устройство для сидения на земле, выполнено для компании Vitra © Nicole Bachmann
Chairless («Без стула»). Устройство для сидения на земле, выполнено для компании Vitra © Nicole Bachmann
archi.ru
Алехандро Аравена: проекты, цитаты и прическа лауреата Притцкера-2016
В этом году архитектурный «Оскар» достался чилийцу Алехандро Аравене – современному Робин Гуду и борцу за социальную справедливость. «Афиша» составила краткий справочник про жизнь и творчество лауреата, не вписывающегося в представления об архитекторе-звезде.
В 2016 году Алехандро Аравена стал главным героем двух важнейших архитектурных событий: лауреатом Притцкеровской премии и куратором Архитектурной биеннале в Венеции. Как получилось, что Аравена, имя которого не входит в первую десятку звездных имен, вдруг оказался под таким пристальным вниманием?
Аравена — мастер, для которого архитектура — это инструмент изменения мира к лучшему. Главный клиент бюро Elemental, которое он возглавляет, — обездоленные. С 2000 года компания построила в Чили более 2500 жилых ячеек для семей с низким уровнем дохода. Принято считать, что архитектура, которую проповедует Алехандро Аравена, заботится о человеке, а не об интересах инвестора; что главные ее ценности — простота и эффективность. Этот подход выделяет его работу на фоне современных тенденций. Он не стремится к поражающим воображение формам, что характеризует архитектурных звезд первой величины. Напротив, его здания отличает элегантная брутальность, а главное, их дальнейшее использование тщательно продумано.
Здесь и далее: проект Государственного центра современного искусства на Ходынке. 2013 год
© Elemental
1 из 5Помимо жилья Elemental работает над зданиями университетов, школ, а также над детскими площадками и общественными пространствами, как правило расположенными в бедных кварталах чилийских городов. Именно внимание к вопросам социальной ответственности и общему благу способствовало реноме архитектора. На волне обострения внимания к экологии, проблемам беженцев и неблагополучных слоев населения он стал главным рупором гуманитарных идей в архитектуре, с тех пор как закрылась некоммерческая организация Architecture for Humanity, которая занималась строительством социального жилья в неблагополучных странах и помогала жертвам катастроф. AFH организовывали благотворительные проекты по всему миру — от школы в Перу до центра местного сообщества в Словакии, помогали собирать деньги для восстановления после печально известного землетрясения в Японии.
Победа Аравены — это не революция в архитектуре, но важный поворот, который связан с расширением ее интересов: социальным жильем и общественно полезной деятельностью отныне заниматься не стыдно — скорее стыдно ориентироваться исключительно на запросы олигархов. К тому же работы чилийца доказали, что социальные проекты, помимо пользы, могут приносить интересные результаты: его работы — это не просто строительство, но и соизмеримый с модернистскими поисками социальный эксперимент. Что будет делать семья, которая получит от государства не целый дом, но половину? Эксперимент показал, что будет достраивать до целого.
Здесь и далее: проект реконструкции недостроенной башни в Екатеринбурге. 2013 год
© Elemental
1 из 5«Архитекторы хотели быть свободными, как художники, — но цена, которую пришлось заплатить, заключается в том, что мы оказались бесполезны».
Алехандро Аравена. Из интервью для журнала Icon, январь 2009 года
В России имя главного архитектора планеты по версии Притцкера пока не так широко известно, как имена Захи Хадид или Колхаса; у него даже нет русской вики-странички. Однако он успел поучаствовать в конкурсе на новое здание ГЦСИ в Москве и войти в шорт-лист (но не в финал). В конкурсе на реконструкцию телебашни в Екатеринбурге его тоже постигла неудача, хотя проект у чилийца был впечатляющий.
«Афиша» решила разобраться, в чем секрет успеха молодого по меркам профессии архитектора, объяснить в десяти пунктах, как добиться признания среди звезд индустрии, а заодно оценить чувство юмора архитекторов и вспомнить все шутки про лауреата.
Построй не дом, а полдома
Маэстро получает Притцкеровскую премию, но соглашается только на ее половину
Рекламный ролик аравеновского бюро Elemental с проектом Half of a Good House
Самый известный проект Аравены Half of a Good House состоит из половины дома. Идея была следующая: сотня семей на севере Чили жила нелегально. У государства не было средств, чтобы им помочь. На семью смогли выделить всего $7500, и для полноценного строительства этого было недостаточно. Тогда Аравену осенило: если мы не можем построить целый дом, почему бы не построить хотя бы половину? А оставшиеся полдома жители построят сами. Сказано — сделано: каждой семье был предоставлен бетонный каркас с кухней, ванной и крышей. Удивительно, но это сработало — жильцы охотно достраивали оставшуюся половину, и эта модель стала распространяться повсеместно. Многим проектам архитектора, которые не имеют ярко выраженной социальной направленности, как будто бы не хватает некоторых фрагментов. Это его художественный прием, но в условиях экономического кризиса такая стратегия вполне может быть оправдана.
Строй для бедных на деньги богатых
Никто на самом деле не знает, чем заняты мысли Аравены
О чем думает великий архитектор
Для богатых строят все, и очередь звездных архитекторов, у которых в распоряжении многомиллионные бюджеты, ждет своей Притцкеровской премии десятилетиями. Как их обогнать? Надо начать строить для бедных, тем более что в этой сфере большое разнообразие — нелегальные мигранты, жертвы природных катаклизмов (в 2010-м Аравена придумал, как за 100 дней реконструировать город Конститусьон после цунами), цыгане, нищие и прочие обездоленные. Необходимо проявить изобретательность и, подобно Робин Гуду, использовать средства госбюджета, местного университета и нефтяной компании. Работай как волонтер, появляющийся в момент катастрофы, перед которой пасует государство. Вдохновением и основой для архитектурных решений послужат оригинальные находки обитателей фавел. Заодно можно будет избежать упреков на счет твоей коммерческой деятельности — ведь на полученные деньги можно оказывать помощь жертвам цунами.
Стодневный план Elemntal по спасению Конститусьон после цунами, включавший среди прочего изобретательное решение для переноски воды
Ходи лохматым и не носи черное, как Рем и Заха
Возможно, в этом году Притцкер вручили за лучшую прическу
Пять оттенков седого
У каждой профессии есть спецодежда. Врачи разгуливают в белых халатах, юристы и бизнесмены — в роскошных костюмах, и у архитекторов, между прочим, тоже имеется свой дресс-код. Чтобы тебя уважали коллеги, есть простой рецепт. Одевайся в черное (приверженности архитекторов этому цвету посвящена отдельная книга), носи круглые очки
Очки великого архитектора, как у Ле Корбюзье, и брейся наголо. Колхас, как известно, носит Prada. Однако если ты хочешь выделиться в архитектурной среде, то хорошо бы заранее продумать отличия, как наш герой. Аравена презирает черный цвет, предпочитая нормкор, и ходит с всклокоченными волосами. Если бы у него не получилось с Притцкером, он бы точно запомнился прической.
Не бойся задавать глупые вопросы
Архитектуре в Чили учат так долго, что если посадить в класс корову, то и из нее вырастет великий мастер
Звезды архитектуры любят поболтать с журналистами, а вот до простых людей им обычно нет дела. С Аравеной все наоборот: он не брезгует общением с будущими обитателями своих построек, а прессе уделяет куда меньше внимания. Алехандро старается руководствоваться интересами пользователей своих зданий, ведь, если проект не удался, всегда можно сказать: я построил так, как хотели жители. В этой коммуникации архитектору помогают глупые вопросы, которые он задает, прежде чем взяться за карандаш. Аравена интересуется тем, что такое социальное жилье, чего от него хотят люди и как оно может выглядеть, — то есть ставит под сомнение все те основы, которые студенты изучают на первом курсе. В самом деле: кто лучше жителей трущоб знает о том, что им нужно? Аравена не требует от них готовых ответов — вместо этого он сидит с ними за столом, чтобы как можно точнее сформулировать правильный вопрос — ту задачу, решение которой будет искать сам.
«Если в профессии вы стабильный аутсайдер, старайтесь побольше думать и анализировать всю возможную информацию: тогда в голову вам обязательно придут глупые вопросы, которые позволят двигаться вперед»
Алехандро Аравена. Из интервью для CNN Style, январь 2016 года
Не замыкайся на профессии
Что значит быть архитектором
Фабио Новембре рассуждает о судьбах профессии
Архитекторы обычно не интересуются ничем, кроме городов и зданий. У лауреата Притцкеровской премии этого года круг тем куда шире — его волнует экология, причины бедности, география, проблематика стран третьего мира, и это выгодно отличает его от остальных. Когда все рассуждают о фасадах, он говорит об экономике. Когда говорят об экономике, он рассуждает о политике. Возможно, это также помогло растопить сердце жюри.
«Одна из самых больших ошибок архитекторов в том, что они пытаются работать с проблемами, которые интересуют только других архитекторов. Самый большой вызов профессии — задуматься о вопросах, на первый взгляд не связанных с работой архитектора: бедность, загрязнение, переполненность городов, сегрегация, — и использовать профессиональные навыки для решения этих проблем»
Алехандро Аравена. Из интервью The Guardian, январь 2016 год
Родись при диктатуре
И проспи постмодернизм
В 70-80-е годы ХХ века модернизм в архитектуре, для которого характерно создание принципиально новых форм, никак не напоминающих стили прошлого, противопоставлялся возникшему тогда постмодернизму, который как раз иронично обыгрывал классические стили, формы и материалы. В условиях диктатуры Пиночета это архитектурное сражение прошло мимо Алехандро Аравены: доступ к информации был ограничен и чилийские архитекторы так и не узнали о временном воцарении нового стиля, поэтому к моменту падения режима их вкус не был испорчен. А еще жизнь и учеба при авторитарном режиме хороши тем, что могут подготовить вас к борьбе с капитализмом.
«У диктатуры были и свои плюсы — например, мы пропустили период постмодернизма — худшего из течений в истории архитектуры»
Алехандро Аравена. Из интервью ArchIdea, 2013 год
Никогда не работай по выходным и после семи
C такими принципами будет трудно подготовиться к Венецианской биеннале
Аравена на вручении Притцкеровской премии
© worldredeye.com
Известно, что архитекторы работают без перерывов на сон и отдых, живут в самолетах, ссорятся с заказчиками и представляют собой тип вечно перегруженных интеллектуалов. Аравена считает такой подход в корне неверным — он отнюдь не трудоголик и любит отдыхать. Ниже приведена революционная цитата, благодаря одной которой он уже может войти в историю архитектуры.
«Я не перетруждаюсь и каждый день хожу из офиса домой, чтобы отобедать. Архитекторы призваны обеспечивать людям сбалансированную жизнь, мы придаем ей форму. И именно такой жизнью должны жить сами архитекторы, потому что в итоге именно ее мы моделируем»
Алехандро Аравена. Из интервью для Vanity Fair, январь 2016 г.
Будь бунтарем — выступай за здравый смысл
Фрэнк Гери всегда знает, чего хочет
Во времена звездных архитекторов — их называют стархитекторами — говорить о здравом смысле уже довольно смело. Проблема современной архитектуры заключается в том, что она рассчитана на эффект узнавания: посмотреть на здание с обложки журнала — например, на Музей Гуггенхайма в Бильбао — едут тысячи людей, и в итоге вопросы его использования и эстетической ценности для человечества уходят на второй план. Здание превращается в аттракцион, который прежде всего должен привлекать внимание. В лучшем случае эффектная форма оказывается оправдана функционально, как в проектах Колхаса. Аравена же старается привлечь внимание к другим, не менее важным, чем самовыражение и коммерческий успех, задачам профессии.
«Войны, рост населения, бедность и катаклизмы означают, что миру требуется около миллиона новых домов. Было бы здорово, если бы миллион архитекторов — а именно столько сейчас их в мире — попытались об этом задуматься»
Алехандро Аравена. Из интервью для Dezeen, январь 2016 года
Здесь и далее: Сиамская башня, Сантьяго, Чили. 2003 год
© Cristobal Palma
1 из 5© Cristobal Palma
2 из 5© Cristobal Palma
3 из 5© Cristobal Palma
4 из 5© Cristobal Palma
5 из 5Тестируй жилье для бедных, используя студентов Гарварда
Сиди на всех стульях сразу
Если тебя вдруг пригласили преподавать в престижной Гарвардской школе дизайна, не теряй времени даром. Аравена всецело воспользовался такой возможностью, чтобы приобщить будущих архитекторов к работе над социальным жильем, и заодно подготовил с их помощью книгу «Elemental: Incremental Housing and Participatory Design Manual», которая впоследствии была одобрена чилийским правительством.
Ни разу в жизни не прочел ни одной лекции до того, как меня позвали в Гарвард
Алехандро Аравена. Из интервью для Design Indaba, ноябрь 2010 года
Иногда работай бесплатно
Воздастся
После окончания университета Аравене долго не везло — заказы все как один доставались скучные, а клиенты — неприятные. Он даже пытался забросить архитектуру и заняться чем-то поинтереснее, но судьба распорядилась иначе: знакомый скульптор попросил его спроектировать дом. Архитектор согласился, но с одним условием: он был готов работать бесплатно, лишь бы сделать все по-своему. В результате в конце 90-х появился изящный модернистский проект, который в биографии Алехандро указывается как первая работа.
Или открой свой бар
Шутка. Заходят как-то в бар журналист, сценарист и архитектор, а бармен говорит: «Рем, иди домой»
В самый тяжелый период своей жизни Аравена открыл собственный бар — и работал в нем по ночам: ложился спать в 10 утра и вставал в 5 вечера. У британского архитектора Уильяма Олсопа тоже свой бар, и, вероятно, это самый приятный вариант смежной профессии: проблемы с заказчиками здесь решаются намного проще.
Есть контакт! Первые интервью с фрешменами, подборки книг, сериалов и новости, которые будут обсуждать завтра, — в нашем паблике во «ВКонтакте».daily.afisha.ru
За что Алехандро Аравена получил Притцкеровскую премию — Strelka Mag
Алехандро Аравена стал первым чилийцем, удостоенным Притцкеровской премии — одной из главных архитектурных наград. В отличие от большинства знаменитых коллег, зачастую он строит компактные и дешёвые дома. Их и отметило жюри премии во главе с председателем фонда Hyatt Томом Притцкером и наградило Аравену за «возрождение социально ориентированной архитектуры».
Легко ли быть молодым чилийцем
Алехандро Аравена родился в 1967 году, за шесть лет до военного переворота в Чили, в результате которого к власти пришёл Аугусто Пиночет. Учиться на архитектора Аравена пошёл во второй половине 1980-х годов. Диктаторский режим пал за два года до его выпуска, и доступ к западной профессиональной литературе у будущего лауреата Притцкеровской премии был ограничен.
Чтобы набраться знаний, Алехандро смотрел фотографии зданий, которые считались важными для мировой архитектуры. Позже ему удалось побывать в Италии. В поездку он взял блокнот и мерную ленту, чтобы, по его словам, учиться у самих зданий. «Рисуя, ты строишь заново. <…> Измеряя, снова оказываешься перед пустым листом бумаги», — считает он.
Сейчас 48-летний Аравена работает в чилийской столице Сантьяго вместе со своими бывшими учениками из Гарвардской школы дизайна (Harvard Graduate School of Design). После получения премии перевозить офис из страны с населением 18 миллионов человек он не планирует. «Нам очень даже нравится быть здесь, на краю мира. <…> Мы можем сконцентрироваться и работать, при этом мы ничего не упускаем», — уверен архитектор.
Далеко не все работы Аравены попадали на обложки журналов и становились городскими достопримечательностями. Но это, если верить архитектору, и не является его целью. Главное для него — понять миссию, которой будет служить здание. «Иногда решением является экономичное здание, иногда нужно сфокусировать внимание людей на архитектуре <…>. Успех в обычном понимании этого слова здесь не гарантирован — у тебя меньше контроля над проектом, но это и есть художественное мышление, если вы считаете здание произведением искусства».
Дёшево, быстро и много
Один из главных принципов работы бюро Elemental, возглавляемого Аравеной, называется «половина хорошего дома». Строители возводят коробки будущих малоэтажных домов, проводят минимальные коммуникации, остальное же обсуждается с жителями, которые берут на себя часть дальнейшей работы. «Давайте сделаем сейчас самое сложное. Дайте семьям позаботиться об остальном по своему усмотрению <…>. Мы превращаем нехватку ресурсов в принцип поэтапности», — поясняет архитектор. Этот принцип был опробован в 2003 году, когда Elemental строили на севере Чили дома по 7,5 тысячи долларов — столько правительство выделяло одной семье на жильё.
Центр инноваций Анхелини / Фото: Nina Vidic / elementalchile.cl
Спустя семь лет, когда из-за землетрясения и цунами дома 1,5 миллиона чилийцев были частично и полностью разрушены, Elemental за 100 дней создали план восстановления города Конститусьон. По принципу «половина хорошего дома» там не только возвели жильё, но и организовали публичные пространства. Команда архитектора работала напрямую с местным сообществом и выяснила, что город заливало не первый раз. Причиной тому служили сильные дожди и близость побережья. В итоге решение было найдено совместными усилиями: Elemental помогли высадить лес, который должен предотвращать подтопления.
Villa Verde, социальное жилье, разработанное бюро Elemental / Фото: Suyin Chia /elementalchile.cl
План восстановления леса в городе Конститусьон
Его университеты
Вдохновлённые трущобами и фавелами жилые кварталы — не единственное, за что Аравена в апреле получит медаль Притцкера. Среди наиболее характерных образцов его творчества жюри отметило корпуса, спроектированные для alma mater Аравены — Католического университета Чили. Первый из них был построен в 1999 году и стал первым реализованным проектом молодого архитектора. Четвёртый завершили год назад.
Математическая школа Католического университета Чили / Фото: Alejandro Aravena
Сиамские башни, один из корпусов Католического университета Чили / Фото: elementalchile.cl
Центр инноваций Анхелини / Фото: Nina Vidic / elementalchile.cl
Занимаясь крупными проектами, Аравена не отказывается от простых форм. Вместо этого он использует экзотические материалы. Так, построенную в 1990-е университетскую Школу медицины при реконструкции покрыли новой обшивкой из богатого цинком материала, используемого для упаковки фруктов. А Сиамские башни, где, кроме учебных аудиторий, предусмотрены офисы, накрыли стеклянным куполом, ломающим силуэт офисной коробки. «Он понимает не только материалы и процесс строительства, но также и важность поэзии и возможность архитектуры говорить сразу на нескольких уровнях», — решило жюри Притцкеровской премии.
Университет Сент-Эндрюса в Остине / Фото: elementalchile.cl
Университет Сент-Эндрюса в Остине / Фото: elementalchile.cl
Теперь в качестве «университетского» архитектора Аравену из Чили приглашают в США. В Университете Сент-Эндрюса в Остине, штат Техас, уже стоят его здания. На этот раз по заказу архитектора рабочие ломали кирпичи и выкладывали стены неровной стороной наружу. Напоминающая неогранённый алмаз или жеоду текстура должна контрастировать с футуристским стеклянным дизайном внутри корпусов.
К 48 годам Алехандро Аравена стал мировой звездой архитектуры, и медаль Притцкера только подтверждает этот статус. Сам он с 2009 по 2015 год входил в состав жюри, присуждающего эту премию. Три книги по архитектуре, написанные Аравеной, переведены на 50 языков. Наконец, в этом году он выступает куратором 15-й Венецианской архитектурной биеннале, тема которой — роль архитектора в улучшении жизни людей. Человеку, заново построившему целый город, точно есть что сказать по этой теме.
strelkamag.com
«Главным инструментом изменения будущего городов остаются люди» :: Статьи
О силах, формирующих архитектуру
Нас все время спрашивают: почему здание в том или ином случае получается таким, а не другим, что формирует вашу архитектуру? Силы, которые участвуют в формообразовании, — это и очень конкретные измеряемые и выражаемые цифрами вещи (законы физики, климат, конструктив, бюджет), и неосязаемые понятия — желания, ожидания. Чего мы точно пытаемся избежать — так это начинать с дизайна формы в попытке сделать ее впечатляющей, остроумной, оригинальной и т.п. Нет ничего хуже хорошего ответа на неправильный вопрос.
Центр инноваций Католического университета Чили «Анаклето Анджелини»
Поэтому, когда мы пытаемся найти подход к той или иной задаче, то стараемся оттянуть момент формализации как можно дальше — сделать это не раньше, чем ты сможешь оценить проблему. Не раньше, чем ты выявишь и обозначишь все неизвестные величины, которые предстоит вычислить. Эти неизвестные — а мы говорим о некоем уравнении — возникают не потому, что мы рассматриваем архитектуру как науку: для одного и того же «икс» может быть найдено несколько решений. Но только так можно избежать ситуации, когда задача подгоняется под ответ.
При этом в наше уравнение, во множество неизвестных, которые оно содержит, мы не закладываем абсолютно всех параметров, которыми оперирует архитектура. Только те, которые важны здесь и сейчас: в одних проектах это используемые строительные системы или материалы, в других бюджет.
А главное — к сожалению или к счастью — архитектуру помимо прочего определяют величины, которые не поддаются обсуждению или анализу. Это как время: если я попрошу вас дать ему точное определение, то вы заведомо окажетесь в тупике. И при обсуждении архитектурного решения у себя в мастерской мы оперируем именно такими величинами: лучше сделать так или лучше эдак? — часами спорим мы. Но попроси кто-нибудь со стороны описать, что мы имеем ввиду, — мы не сможем.
Сиамские башни. Чили
О чем говорят и о чем молчат
Вся архитектура в конечном итоге сводится к этим неопределяемым и неосязаемым величинам. Новички в нашей мастерской первые месяцы не участвуют в дискуссиях — только сидят, слушают и пытаются понять, о чем идет речь. И только на третий или чертвертый месяц встраиваются в общий хор. Потому что это как пение: прежде чем взять ноту, ты сначала фальшивишь, берешь то ниже, то выше, но в тот момент, когда наконец издаешь тот самый звук — тут же понимаешь: вот он. Поэтому так сложно преподавать архитектуру: как только ты пытаешься облекать в слова понятия, которые невозможно описать, все это превращается в сомнительную и плохо аргументированную теорию.
Зато об осязаемых, материальных и счетных величинах мы учимся говорить предельно понятно — и для коллег, и для клиентов, которые могут ничего не смыслить в архитектуре. Еще философ Людвиг Витгенштайн сказал: «То, что вообще может быть сказано, должно быть сказано ясно; о том же, что сказать невозможно, следует молчать». То есть осязаемые вещи ты должен уметь объяснить максимально просто и ясно.
Сиамские башни. Чили
Об умении подстраиваться под обстоятельства
95% каждого из своих зданий я могу объяснить исключительно с позиций логики. Даже тех, которые не кажутся логичными, — например, Сиамские башни с их необычным ритмом окон. Однако у оригинального хода банальная подоплека: в такой стране, как Чили, строить совершенное здание не стоит и пытаться — лишняя трата нервов, путь к самоубийству. У нас такое качество труда, что совершенства не достичь никогда, в том числе в резке стекла. Поэтому, зная, что идеальной регулярности фасада все равно не получить, ты пытаешься сам заложить в него некий элемент визуального шума. Учесть, что в Чили даже в магазинах окна стоят под наклоном, и отклонение в 4 градуса вполне допустимо. Так что мы взяли окно максимального размера, которое можно произвести без лишних затрат, отрезали от каждого стекла по 1 миллиметру (а для фасадов такой площади это действительно серьезная экономия бюджета), затем разрезали по диагонали и после этого поделили еще на три части. Если такие стекла и уложат в каркас с ошибкой, то это лишь создаст заложенный в проект «шум» и вибрацию на поверхности фасада.
Сиамские башни. Чили
О победе здравого смысла над модой
Спустя несколько лет буквально в трехстах метрах от Сиамских башен по нашему проекту построили здание Инновационного центра. А «инновационный центр» равно «современный облик» равно «стеклянный фасад». Заказчик объявил конкурс и сказал: хочу стеклянную башню. Мы пытались возражать: послушайте, в климатических условиях Сантьяго стеклянная башня — плохая идея, предложили варианты их других материалов. И получили не терпящий возражений ответ: мы хотим стеклянную башню. И мы пообещали сделать все возможное: желанную стеклянную башню заключили в каменную оболочку. Проблема стеклянных фасадов в том, что внутри возникает парниковый эффект, и стекло неспособно задержать тепло, которое излучает солнце. Зато с этой задачей справляется внешний фасад, устроенный по принципу каминной трубы: в воздуховодные системы стеклянной башни воздух попадает только снизу, а все нагретые слои уходят наверх.
В финале конкурса осталось две команды. В какой-то момент до нас дошел слух, что мы проиграли — заказчик выбрал стеклянную башню от конкурентов. Но победа в итоге осталась за нами — и за здравым смыслом: стеклянная башня в Сантьяго потребляет в год в среднем 120 кВт/кв. м, а в нашем варианте было 40 — втрое меньше.
Центр инноваций Католического университета Чили «Анаклето Анджелини»
О борьбе со старением
Что касается мистической составляющей архитектуры — ее не надо объяснять, не надо никого убеждать и доказывать. Она либо работает, либо нет. Одна из самых серьезных угроз инновациям — это устаревание. Если ты сделаешь слишком трендовое здание, оно устареет практически немедленно. Проверку временем проходит здание более естественное, жесткое, устойчивое, больше похожее на элемент инфраструктуры, чем на архитектуру. Поэтому когда нас просят создать что-то современное, мы прежде всего пытается ответить на вызов «вневременности». И по нашему опыту неопределенности будущего лучше всего противостоят массивные, в буквальном смысле тяжелые здания.
Многие архитекторы пытаются создавать здания с эффектом парения в воздухе, или здания, которые кажутся легкими и невесомыми. Здание Инновационного центра весит 17 000 тонн. Если сделать его в стекле или изменить облик на визуально более легкий — оно все равно будет весить 17 000 тонн. И мне кажется, в этом есть даже определенная роскошь — иметь возможность открыто продемонстрировать в пространстве эти тысячи тонн, не скрывая их и не лукавя.
Центр инноваций Католического университета Чили «Анаклето Анджелини»
О социальной ответственности
Мы никогда не заявляли о своем моральном превосходстве и не предъявляли архитектурному сообществу этических претензий на тему того, что если ты занимаешься социальным жильем — значит, ты лучше других. Мы занимаемся социальным жильем не потому, что мы такие добрые и хорошие — мы, вообще говоря, совсем не такие. Причина в том, что строительство социального жилья — это довольно сложная, если не самая сложная архитектурная задача со значительной интеллектуальной составляющей.
Представьте, что вы планируете операцию на мозге. Разумеется, вы постараетесь найти самого лучшего нейрохирурга: ведь неточность в 1 мм может стоить вам зрения, или умения говорить, или умения ходить.
Так вот строительство социального жилья — это как операция на мозге. Если ты совершишь ошибку, то она размножится тысячекратно и будет необратимой. Все, что строится в городах, особенно в развивающихся странах, — и по причине больших объемов, и из-за скудности местных ресурсов, — останется здесь навсегда вместе с совершенной вами ошибкой и неизбежными огромными экономическими, политическими и социальными последствиями.
Поэтому пресса, видимо, любит писать о социальной ответственности, которую должна нести архитектура. Но я считаю так: если архитектору вменяются обязанности перед обществом, то у него должно быть и право получать за свою работу хорошую оплату. Многие задаются вопросом: почему у нас такое убогое социальное жилье? Да потому, что никто никогда не оплачивал качественную и вдумчивую работу над его проектированием. Между тем, из-за масштаба возможных последствий именно проектирование социального жилья должно быть самой высокооплачиваемой работой для архитектора.
Центр инноваций Католического университета Чили «Анаклето Анджелини»
О том, сколько метров нужно для счастья
Проектирование социального жилья — рациональный процесс, основанный на цифрах. Так, исследования показали, что семья представителей среднего класса может комфортно проживать на площади порядка 80 кв. м. Это работает и в Лондоне, и в Америке, и в Китае. И парадокс состоит в том, что все, кому достается жилье меньшей площади, все равно пытаются всеми правдами и неправдами его увеличить, пока не дойдут до заветной цифры в 80 кв. м. Это происходит независимо от проекта дома — а иногда и вопреки ему. И чаще всего проект этого никак не предусматривает.
Но все изменилось вместе с жилищной политикой Чили, согласно которой вместо безымянного заказчика у архитектора, проектирующего социальное жилье, с другой стороны стола возник жилищный комитет. Так называемое «соучаствующее проектирование» стало ключевым моментом новой политики и сыграло огромную роль.
В самом первом для нас проекте правительство субсидировало 7500 долларов на один дом. 2500 долларов платили за участок (причем в двух часах езды от города), 2500 за инфраструктуру, оставалось еще 2500 на строительство собственно дома. И мы подсчитали, что на эти деньги можем построить порядка 30-40 квадратных метров на семью.
А затем решили, что вместо того, чтобы быть плохим и тесным маленьким домом, пусть эти 40 кв.м будут половиной дома большого и хорошего. Вспомним наш тезис про правильный и неправильный вопрос: вместо того, чтобы искать наилучшее решение, как построить маленький дом, мы стали думать, как лучше построить половину большого.
Жилой комплекс на 484 семьи. Чили
Зная, что люди так или иначе будут продолжать вкладываться в свои жилища, мы предложили жителям разделить задачи, договориться о том, что делаем мы, а о чем они позже позаботятся уже сами. На муниципальные деньги мы построили ту половину, которую семьям самим не осилить. Мы не жалели времени на разъяснения комитету, что мы можем сделать, а чего мы сделать не можем. И этот процесс был чрезвычайно сложным, но продуктивным.
В конце я попросил будущих жителей составить список приоритетов, поскольку они лучше знают, что для них важно. Например — водонагреватель или ванная? Денег на оба прибора не хватало. И что, вы думаете, выбрали жильцы? 100% проголосовало за ванны. А все почему? Из тех 7500 долларов, что стоил дом, государство субсидировало только 7200, а 300 семья должна была вносить из своих сбережений. Чтобы накопить 300 долларов, бедной семье требуется минимум полгода, и даже если предположить, что они въехали в дом с установленным в нем водонагревателем, то окажется, что они не могут им пользоваться — у них просто нет денег заплатить за газ. А в ванне можно мыться с самого начала!
Это был тот самый опыт соучаствующего проектирования. Для нас платить за газ естественно, и нам бы подобная аргументация в голову не пришла. Поэтому так необходимо было включать в процесс своих клиентов — особенно, если они и в дальнейшем будут оставаться важной частью этого процесса.
Жилой комплекс Elemental Monterrey на 70 семей. Монтеррей, Мексика
О борьбе с монотонностью
С другой стороны, социальное жилье всегда критиковали за монотонность и типовые повторяющиеся решения — следствие пресловутой нехватки денег. Когда же ты тратишь те же самые средства только на половину дома, у тебя противоположная проблема: как контролировать каждый «самострой», как не допустить понижения общего уровня качества, к которому могут привести вмешательства жильцов? Вместо всем знакомой закрытой системы готового жилья ты предлагаешь людям открытую систему, которая будет завершена со временем и дополнена. И для нее монотонность это благо: чем более нейтральный и универсальный «каркас» для дальнейшего развития ты предложишь людям, тем лучше.
Где находится «поле битвы» за качество жизни в больших городах
В безликих коробках ничего плохого для города, в общем-то, нет. Это гораздо лучше, чем когда каждое здание «кричит» в голос — но при этом ничего не говорит, потому что сказать нечего. Что до меня, то я предпочитаю именно такую, молчаливую архитектуру. Баланс в этом случае достигается за счет общественных пространств — а для них нужны в первую очередь не деньги, а координация, нужна адекватная власть, которая будет контролировать ткань города между зданиями. Не так давно я был в Колумбии, в Боготе, и встречался с бывшим мэром Энрике Пеньялоса, который создал в своем городе чуть ли не лучшую систему общественного транспорта в мире — Trans Millenio. В стране, где идут постоянные внутренние войны, где люди живут в трейлерах и грузовиках, ему удалось использовать город как инструмент для улучшения качества жизни. Он говорил о том, что для него главным «полем битвы» стало пространство между зданиями. Когда идешь по обычной улице, на ней все борются за место: автомобили, общественный транспорт, велосипедисты, пешеходы. Как распределить между всеми желающими это пространство? Пеньялоса говорил о демократии в лучшем смысле этого слова. И это явно более эффективный способ улучшить качество жизни, чем концентрироваться на формах и внешнем виде зданий.
Десткий парк. Сантьяго, Чили
Как архитектура борется с социальным неравенством
Сам город — это инструмент улучшения качества жизни и распространения этого качества на большую часть населения планеты: через несколько лет в городах будут жить около 70%. В свою очередь, качество жизни в городе характеризуется тем, что ты можешь в нем делать свободно и бесплатно.
Главный вызов сегодняшнего дня — социальное неравенство. И не надо думать, что его причины кроются исключительно в сумме годового дохода. Инфрастуктура, общественные пространства, социальное жилье, транспортная система — все это уникальные возможности скорректировать неравенство. И чем больше в городе парков и других приятных мест, куда можно попасть, не покупая входной билет, тем лучше город и тем выше качество жизни.
За что еще «повоюем»
За последние 20-30 лет на всех архитектурных выставках, во всех архитектурных книгах и журналах мы сталкивались со словами и понятиями, которые никого, кроме архитекторов, на самом деле не интересуют, никто эти ценности не разделяет. Мы же пытаемся работать с теми проблемами, которые близки и понятны каждому. Бедность, грязный воздух, пробки — не нужно умных слов, чтобы описать такие простые вещи. Как разрешать эти проблемы — другая история, но именно в эти «сражения» должен ввязываться архитектор. Он точно так же может бороться за демократию и человеческое достоинство, как представители прочих профессий.
Общежития в Университете Св. Эдварда. Остин, США
О биеннале в Венеции
Многих удивляет тема, которую я объявил. А вы знаете, почему Америка взращивает так мало хороших архитекторов? Там слишком развито прецедентное право, и все боятся адвокатов, а потому никуда не двигаются и не развиваются. В странах третьего мира, как у меня на родине, производство качественной архитектуры затруднено объективными причинами. Мы боремся за жизнь и за качество жизни каждый день. И мне показалось, что наш опыт, то, как мы выкручиваемся из тех сложностей, с которыми приходится сталкиваться, может оказаться полезен.
Когда ты ничего не знаешь — ничего не боишься. Я никогда ничего не курировал и не могу оценить, оправдаю я ожидания или нет. То, что мы делаем, никак не связано с опытом предыдущих биеннале, — мы не знаем, что там происходило (я принимал участие, но ничего не видел). Мы просто знаем, что биеннале — это способ заявить о тех идеях, которые бы ты хотел, чтобы с тобой разделил весь мир, так громко, насколько это вообще возможно. Вот если ты делаешь фильм, тебе нужно, чтобы он получил «Оскар», и чтобы его показали в Берлине, и еще желательно в Каннах… А в архитектуре есть только Венецианская биеннале: если тебе есть, что сказать, — говори там.
О желании объять необъятное и выгоде от партнерства
Мы вообще стараемся заниматься только тем, о чем имеем слабое представление. Знания тебя парализуют. Когда ты не эксперт, ты задаешь глупые и очевидные вопросы — но именно они помогают прийти к успеху. Свою компанию Elemental я основал в патнерстве не с архитектором, а с транспортным инженером, Андреа Якобелли. И это самый гениальный человек, которого я когда-либо встречал.
Когда мы начинали работать, он понятия не имел, как происходит проектирование, и благодаря этому приводил разумные доводы и предложения. Он говорил: «Не понимаю я вас, архитекторов. Зачем пытаться дать сложный ответ на вопрос, который и так уже слишком сложен? Чем сложнее задача, тем проще должен быть ответ!»
А когда в Гарварде, где мы познакомились, нам устраивали воркшоп по проектированию школы на периферии, он сказал: «Я, конечно, ничего не понимаю в архитектуре, но как можно проектировать школу, не будучи экспертом в образовании?» И в то время, как остальные студенты штудировали литературу, пытаясь в короткие сроки узнать все, что можно, об образовательной системе, он привел ко мне готового эксперта, который тут же рассказал нам все ключевые моменты. Не нужно пытаться стать экспертом во всем и делать все самому. Можно просто сотрудничать с нужными людьми.
Жилой комплекс Quinta Monroy на 93 семьи. Чили
О первобытных инстинктах как двигателе прогресса
Города — это магниты для людей: здесь высокая концентрация не только домов, но и материальных благ, и возможностей, которых люди постоянно ищут. Наше стремление к лучшему будущему — это почти первобытный инстинкт.
В то же время, города-магниты становятся бомбами замедленного действия. Которые уже тикают. В будущем нам всем предстоит столкнуться с беспрецедентыми для истории человечества масштабами и скоростями урбанизации: через 20 лет мы должны будем строить за 1 одну неделю город-миллионник с бюджетом 10 000 долларов на одну семью. За одну неделю! Умеем мы это делать? Нет. Людей это, однако, не остановит — они все равно продолжат приезжать в города. Но будут жить в чудовищных условиях, в трущобах, в не предназначенных для жилья местах. Как следствие — другие примитивные инстинкты: гнев, раздражение и недовольство. Социальные конфликты неизбежны.
И в этом случае нужны прежде всего не деньги, а четкая координация действий. Два миллиона людей, живущих в трущобах, и без вашей помощи обеспечат себе крышу над головой. Так почему бы не задать им направление, не вовлечь в процессы, которые для них важны? Большие города смогут быть построены, только если жители будут принимать участие в их конструировании.
О пользе и бесполезности технологий
Есть мнение, что большое значение в будущем городов будут играть технологии. Но я делаю ставку на людей. Я не уверен, к примеру, насколько технологии эффективны в соучаствующем проектировании. В 2010 году цунами в Чили разрушило половину страны, случилось так, что нам предписали перестроить целый город, и дали 100 дней на разработку документации. А еще — компанию, сопровождавшую проект: они сыпали терминологией, говорили о привлечении масс и о том, что все процессы должны быть мультимедийными. А я сказал им, что там, где живут эти люди, сейчас нет электричества. И единственные доступные мне мультимедиа-технологии — это рупор и автомобиль, на котором я могу объезжать улицы, выкрикивая свое сообщение. Я не могу заставлять людей выходить в интернет, чтобы сообщить им, что мы хотим собрать их на главной площади. Так что выкрикивание — тоже технология.
Жилой комплекс Quinta Monroy на 93 семьи. Чили
Да, для отчета перед заказчиком неплохо иметь своевременно обновляемый сайт в интернете. Но я считаю, что все равно нужен личный контакт, и никакие технологии его не заменят. И человек по-прежнему чувствует себя более вовлеченным и доверяет голосованию больше, если пишет свое мнение на реальном листе бумаги и опускает его в урну.
Не подумайте, я не ярый противник технологий и не проповедник какой-нибудь антитехологичной идеологии. Однако Седрик Прайс еще в 60-е сказал: «Кажется, технологии — это ответ». Но каков был вопрос?
Возвращаясь к социальному жилью, когда ты приходишь к правительствам бедных развивающихся стран, они выбирают из предложенных наименее технологичное решение. Хотя бы потому, что на стройку нужно будет привлечь множество людей, это даст им рабочие места. То есть ты параллельно строишь жилье, снижаешь уровень безработицы и улучшаешь государственную макроэкономику. В таких случаях отсутствие технологий может быть как раз тем, что нужно.
Еще раз: я не противник технологий. Я не знаю, что такое BIM, но если нужно сделать план на компьютере — мы его делаем, нужно сделать трехмерную модель — делаем модель. В то же время, ни эскиз, ни все компьютеры в офисе не способны заменить креативную силу живого диалога и дискуссии. Думать вслух всем вместе — это наш главный инструмент.
Жилой комплекс Quinta Monroy на 93 семьи. Чили
Об истинных инновациях
Инновация для меня это недостаток знаний: если их достаточно, то зачем что-то изобретать? Вопрос в том, где ищутся недостающие знания — где-то в будущем или наоборот, в прошлом? По моему опыту истоки оригинальности кроются в самых обычных и ординарных явлениях. Слово originality связано со словом origin, «изначальный», и это не случайное совпадение.
Приведу один пример. Сейчас мы все используем армированный бетон: железобетонная балка испытывает напряжение сжатия в верхней части и напряжение растяжения в нижней и работает на изгиб. Я недавно общался с друзьями из Массачусетского технологического института (MIT), и они рассказали о своей работе. О том, что они борются с изгибами. И промежду прочим выяснили, что 70% железобетонной балки, 70% ее массы ничему не сопротивляется, а просто защищает арматуру от коррозии. Поэтому вместо того, чтобы иметь в нижней части простую прямую линию, можно изогнуть балку наподобие легкой арки, удалить 70% лишнего бетона, избавиться от арматуры, и такая балка будет работать только на сжатие. Если введут в обиход нечто подобное, это будет настоящей инновацией, прорывом.
И еще раз про двигатель прогресса
Что бы там ни происходило с технологиями, главным драйвером развития всегда будет желание. Кто-то всегде чего-то хочет. Не думаю, что какая-либо из самовоспроизводимых систем сможет с этим конкурировать. Желание все еще остается очень человечным, почти физиологическим понятием. Наше представление об удобной лестнице не сильно отличается от представлений наших предков тысячу лет назад. Что означает, что с тех пор мы не так уж изменились. И вряд ли уже изменимся.
Подготовила Юлия Шишалова/Julia Shishalova
Изображения © alejandroaravena.com, Felipe Fontecilla, fastcodesign.com
archspeech.com
пять мыслей о правильной архитектуре
Алехандро Аравена (Alejandro Aravena, р. 22.06.1967) — один из самых молодых Притцкеровских лауреатов, главный идеолог и куратор Венецианской биеннале 2016 года, адепт социальной архитектуры, рассказывает, есть ли у архитектуры добавленная стоимость и зачем нужны новые точки обзора.
По теме: Алехандро Аравена: советы молодым архитекторам
О качестве жизни Все сложности, которые возникают у мегаполиса, должен решать архитектор. Но парадоксальным образом не как архитектор, а как обычный гражданин, житель города. Архитектор может чувствовать потенциал места, где и каким образом улучшить жизнь. У него есть больше возможностей для этого: он наблюдатель и свидетель того, каким образом связано общество с городом и строительной средой.
У архитектуры есть способность переводить на язык формы все виды влияний и энергии. Архитектура может синтезировать все хоть сколько-нибудь значимые ресурсы. Чем более сложная стоит задача, тем больше ее решение должно включать интересы всех сторон, быть объединяющим. Архитектура в каком-то смысле примиряет все стороны: политическую экономическую, социальную. Вам нужно только заставить все эти разбегающиеся в разные стороны силы работать нужным вам способом. Ведь любая энергия может быть канализирована в одном направлении. Но для этого нужен верный дизайн, точный проект.
Приморский променад в местечке Constitución, Чили. 2013.
Архитектор не просто может строить дома, качественно улучшающие жизнь людей — он обязан это делать. В его ведении общественные пространства, транспортные системы. И если есть хотя бы минимальная идея, как улучшить жизнь города, нужно делать проект, а потом найти клиента. Если его нет, клиента нужно придумать. Фокус в том, чтобы все люди, на всех уровнях — от жителя до чиновника — прочувствовали будущую реальность. Представили, как оно будет еще на стадии предложения проекта. А дальше нужно ухватиться за любую возможность для реализации, которая появляется.
Об эффективности Самая важная часть работы архитектора с обществом — это правильно определить вопросы, а не ответы. Если вопрос поставлен верно, все получится. При этом архитектор не должен ожидать того, что люди сами найдут решения вопросов, ими же и поставленными. Нужно просто почувствовать, что им на самом деле нужно.
Siamese Towers в Сантьяго, Чили.
Я полагаю, что одна из самых важных задач архитектуры сегодня – это доказать, что у архитектуры самой по себе нет никакой добавленной стоимости. Если архитектура хороша — это не должно означать непомерно завышенный бюджет. Нужно ориентироваться прежде всего на эффективность: как лучше синтезировать все многочисленные неоднозначные факторы. И если эти проблемы решены, если найден верный способ, если проект оказался по-настоящему эффективным, вот это и есть добавочный смысл архитектуры.
Поселок Quinta Monroe, Чили.
О работе над проектами Когда вы планируете проект, нужно быть в состоянии начинать его как можно дальше от привычных архитектурных приемов. Мысленно уйдите из архитектуры, представьте себя кем-то другим. Представьте себя тем, кто обеспокоен безопасностью на дорогах, загрязнением пространства, траффиком, сегрегацией, другими проблемами в уже существующей среде. И тогда вам станет ясно, куда направить усилия. У архитекторов еще никогда не было такой возможности улучшить жизнь абсолютного большинства людей. Просто нужно быть достаточно творческими, чтобы перевести все эти очевидные мысли на язык конкретных архитектурных предложений.
Смотровая площадка Las Cruces Pilgrim, Jalisco, Мехико.
Об абстрактном и человеческом Я всегда сомневался в той части интеллектуального подхода к архитектуре, которая не соответствует реальности — этим она и плоха. Многие направления академического обучения ведут не туда, в них уже давно нет смысла. Это легко проверить, когда вы начинаете разговаривать с людьми на улице. Я однажды провел эксперимент. Спросил людей на улице, что такое «пространство» и что оно для них значит. Я не получил ни одного внятного ответа. Потом спросил об уровне их зарплаты, и чувствуют ли они себя на улице безопасно. Вот здесь начались бурные дискуссии. Вопрос о пространстве для них совершенно бессмысленный. А вот из обычных вопросов сразу рождается понимание, чего людям не хватает. Нужно каким угодно способом объединить эти полюсы в архитектуре.
Центр инноваций католического университета в Чили.
Но при этом я не могу сказать, что мое бюро Elemental придерживается исключительно гуманитарного подхода. Мы никогда не утверждали, что настаиваем на каком-то моральном превосходстве. Мы просто надеемся быть хорошими дизайнерами. И верим, что все проблемы городов трудны, но решаемы. Если вы в чем-то убеждены, нужно быть достаточно смелым и решительным, чтоб не следовать за остальными. Забудьте общепринятые критерии успеха, создайте свои. Вот это и есть самая суть устойчивого дизайна. Это не техническая наука, которая указывает точно, что нужно сделать, чтобы добиться вот этого результата. Мы просто должны смело и с настойчивостью придерживаться того пути, который нам кажется правильным.
Домик для отпускного отдыха, Ochoalcubo Project.
Лестница в отпускном домике, Ochoalcubo Project.
О новой точке обзора Большинство из нас крепко стоит на земле, и видит вокруг каждый день одну и ту же картину, в большинстве случаев неприглядную. Но стоит забраться повыше, как рутинная панорама превращается в нечто поэтическое. Камни становятся цветами, деревьями, птицами. Конечно, в большинстве случаев это красивая метафора, но в моих проектах часто встречаются новые точки обзора (в буквальном смысле, это смотровые площадки или некие «рамы» для пейзажа, фиксирующие взгляд на чем-то красивом), которые дают возможность посмотреть на привычное под новым углом. Этот взгляд важен для каждого.
Детский парк Bicentennial в Сантьяго, Чили.
www.interior.ru
портрет обладателя Притцкера 2016 – в 5 предложениях
5 интересных фактов про Алехандро Аравена, а также 1 воодушевляющая цитата и 10 известных проектов обладателя «архитектурного Оскара – 2016».
13 января жюри Притцкеровской премии объявило имя 41 лауреата. Им стал чилийский архитектор Алехандро Аравена. Что о нём известно?
Биография. Коротко
Алехандро Аравена родился в 1967 году в Сантьяго. В 1992-м окончил Папский Католический университет Чили и параллельно Архитектурный институт Венецианского университета. Два года спустя основал собственное архитектурное бюро AA architects. С 2000-го по 2005-й был приглашенным профессором в Гарварде, в настоящее время преподает в своей чилийской «альма-матер». С 2006-го работает в должности исполнительного директора бюро Elemental, которое в основном занимается проектированием доступного жилья.
5 интересных фактов об обладателе «архитектурного Оскара – 2016»
В свои 48 лет Алехандро Аравена стал самым молодым обладателем Притцкера за всю историю награды.
Аравена – первый представитель Чили, получивший Притцкера, и четвертый лауреат премии из Латинской Америки – вслед за Луисом Барраганом (Мексика, 1980), Оскаром Нимейером (Бразилия, 1988) и Паулу Мендес да Рошу (Бразилия, 2006).В 2009 году Аравена вошел в состав Притцкеровской премии, где состоял несколько лет.
В 2008-м проект доступного жилья Monterrey в Мексике принес Аравене «Серебряного льва» Венецианской архитектурной биеннале.
Аравена стал куратором 15-й Венецианской архитектурной биеннале, которая откроется 28 мая 2016 года и будет посвящена социальной роли архитектуры, проще говоря, тому, как архитектура может улучшить качество жизни малоимущих жителей Земли.
Вот что сказал Алехандро Аравена, когда узнал о своей победе:
«Мы чувствуем глубокую благодарность. Успех не бывает индивидуальным. Архитектура – дисциплина коллективная. Поэтому мы благодарим каждого, кто приложил усилия для создания мощной силы, позволяющей нам действовать. Смотря в будущее, мы предвидим свободу! Престиж и авторитет награды настолько высоки, что мы надеемся использовать этот импульс, чтобы исследовать новые территории, встречаться лицом к лицу с новыми вызовами и развивать новые направления. После этой вершины путь не прописан. Наш план «не иметь планов», сталкиваться с неопределенностью, быть открытыми всему новому».
10 проектов Алехандро Аравена
«Сиамские башни» Католического университета Чили, Сантьяго, 2005
Инновационный центр Католического университета Чили, Сантьяго, 2013
Детский парк Bicentennial в Сантьяго, Чили, 2012
Корпус медицинского факультета Католического университета Чили, Сантьяго, 2004
Villa Verde, Конститусьон, Чили, 2013
«Путь паломника». Обзорная площадка в Лас Крусес, Мексика, 2010
Культурный центр, Конститусьон, Чили, 2015
Социальное жилье Quinta Monroy, Икике, Чили, 2004
Корпус архитектурного факультета Католического университета Чили, Сантьяго, 2004
Корпус математического факультета Католического университета Чили, Сантьяго, 1999
exteriorcenter.ru
Социально острый мастер. Алехандро Аравена – об архитектуре
22 июля 2016 г.
2016 год для 49-летнего чилийского архитектора Алехандро Аравены богат на события. Он стал лауреатом Притцкеровской премии и выступил куратором 15-й Венецианской биеннале архитектуры. Что думает новоиспечённый обладатель «архитектурной Нобелевки» о своей победе, миссии архитектора и собственных проектах? Портал BERLOGOS впервые на русском языке публикует тематическую подборку высказываний Алехандро Аравены.
ПРИТЦКЕР-2016
Даже Новая Зеландия имеет больше героев, чем Чили. У них есть All Blacks (знаменитая сборная по регби). Мы маленькая страна. Мы редко что-либо выигрываем.
УЧЁБА
Мой отец был обычным учителем, представителем среднего класса. Ему пришлось пойти на большие лишения, чтобы отправить меня в университет.
Во время учёбы в Католическом университете в Сантьяго я пытался понять, есть ли связь между мыслями и идеями, которые мы изучаем, и реальностью повседневной жизни. Конечно, есть. Однако необходимо забирать из ядра архитектурных знаний те вещи, которые действительно имеют значение.
В 1980-х годах, когда я учился, царилаконкурентоспособная и соревновательная атмосфера. Это был период правления Пиночета, многие иностранные журналы были запрещены, чилийские архитекторы были ограждены от остального мира. По сути, мы были спасены от постмодернизма. По умолчанию, мы искали свою собственную идентичность. Наши профессора были практикующими архитекторами, а не теоретиками. Оглядываясь назад, я признаю, что это было очень полезное образование.
Я закончил вуз в пост-пиночетовский период [в 1992 году]. Нельзя сказать, что мы были сплочённой командой. Но мы уже были объединены приставкой «не»: неидеологические, непараметрические, не относящиеся к постмодернистской архитектуре. Мы получили образование. Мы окунулись в искусство, математику, литературу, изучение материалов. Мы уже знали, как рисовать и строить.
По-настоящему я стал изучать архитектуру, когда впервые оказался в Венеции в 1992 году. Я побывал на совершенно другой планете. Я мог ходить к одному и тому же зданию в течение недели, чтобы зарисовывать его. Целый месяц я рисовал дорические храмы в Сицилии. Я измерял всё, поглощая богатую историю, которую мы не изучали в Чили. Я видел романские постройки, здания Палладио, Альберти и Брунеллески. Благодаря ним я понял, что архитектура может существовать.
ПЕРВЫЕ ЗАКАЗЫ
После Италии я вернулся в Чили и получил первые заказы. Это были рестораны, магазины… В общем, один паршивый заказчик за другим. Я выполнил проект дискотеки на севере Чили для одного парня, а он оказался нечестным и не оплатил проект. Это было не то, о чём я мечтал и чему учился все прежние годы. Так что я бросил архитектуру и открыл бар. Я по-прежнему был ботаником, но уже жил по ночам, а днём спал. Это продолжалось несколько лет, пока мне не выпал шанс создать новое здание Школы математики (1999) для кампуса Сан-Хоакин, который относится к Католическому университету, который я окончил.
Школа математики, Сантьяго, Чили
СОЦИАЛЬНОЕ ЖИЛЬЁ
Я начинал строить социальное жильё тогда, когда оно не имело столь крутого статуса. Я исходил из того, что 60% проектов в Чили построено за счёт каких-либо субсидий. Проблема заключалась в том, что я не знал величину этой субсидии. Порой важно уехать за границу и осознать, в чём ты не прав у себя дома. А неправильно вот что: сидеть сложа руки, не делать то, что действительно очень важно для твоей страны. Поэтому я начал работать над социальным жильём, но не потому, что я разбирался в нём, а совсем наоборот, потому что я понятия не имел о нём, и мне было очень стыдно не обладать какой-либо идеей в этой сфере.
Чем более однообразным, сухим и грубым будет наше социальное жильё, тем лучше. Надо учитывать тот фактор, что после заселения люди будут достраивать и перестраивать дома под свои нужды. Наша архитектура позволяет им впоследствии собственноручно вмешиваться в проект.
Мы не думаем о себе как о художниках. Архитекторы любят создавать уникальные вещи. Но если что-то уникальное, то его нельзя повторить, и в этом плане сложно создать что-то стоящее для тысяч людей по всему свету. Мы же идём в поля, где вероятность потерпеть неудачу – выше среднего. Мы делаем ошибки. Если нам нужно заменить окно или сделать какие-то исправления в проекте, для нас это не проблема, потому что мы уже создали гудвилл (хорошую деловую репутацию).
Инвестиции в социальное жильё – это как покупка автомобиля. Как правило, такое жильё дешевеет, поскольку находится в недостаточно обеспеченном месте, без инфраструктуры, на периферии. Но если создать качественный и интересный проект, то такое жильё может стать не социальными тратами для бюджета, а социальными инвестициями. Некоторые наши проекты показали, что со временем они выросли в цене (примерно в три раза). Архитектура может рассматриваться не только как добавленная стоимость – она может сама увеличивать стоимость.
«УЧАСТВУЮЩИЙ» ДИЗАЙН
Нас можно назвать лидерами по «участвующему» дизайну. Мы начинаем проекты, находясь далеко от архитектуры, насколько это возможно. Исследуем проблемы, с которыми сталкивается каждый житель: вопросы безопасности, загрязнения окружающей среды, пробок и др. Затем мы выносим на обсуждение наш проект, предлагаем возможности для решения проблем.
Для меня очень важно создать такой проект, который не только отвечает текущим требованиям и запросам, но и способен выдержать испытание временем. Чтобы здание стояло и через 100 лет. Я всегда стараюсь избегать датировок.
Casa Lago Pirihueico
Привлекая людей к сотрудничеству, мы спрашиваем у них вопросы, которые их волнуют, а не ответы. Нет ничего хуже, чем хорошо ответить на неверные запросы.
У нас [архитекторов] один тип мудрости, у других людей – другой. Обычно проблемы настолько сложны, что только нашими знаниями их не решить.
Потребности не являются желаниями. Вы, будучи архитектором, можете ответить на определённые потребности, но у людей есть собственные желания.
ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУСЬОНА
Жители Конститусьона (разрушенного после землетрясения и цунами в 2010 году. – Прим. ред.), естественно, подозревали, что мы работаем на древесную компанию Arauco, мол, выгоды от реконструкции – для компании, а не для жителей. Поэтому мы с самого начала вовлекали обычных людей в процесс реконструкции города. По сути дела, нам нужно было создать правильного клиента. Таким образом, мы разработали консорциум: Arauco, правительство, общественность и мы. Мы действовали интуитивно, поскольку на самом деле ничего не знали о планировании. В итоге, незнание нам помогло.
Жильё, построенное по нашей схеме, – это не просто укрытие от окружающей среды, но и инструмент для преодоления бедности.
ИННОВАЦИОННЫЙ ЦЕНТР (2014)
Ограниченность средств требует от архитектора обилия ума и смыслов. Сила архитектуры – это сила синтеза, это необходимость сказать о своих желаниях в двух словах вместо трёх, это решение вопроса несколькими минимальными ходами, насколько это возможно. Дисциплина социального жилья навязана здесь. Мы должны были дисциплинировать себя в проекте Инновационного центра Католического университета Чили «Анаклето Анджелини». Но здесь, в отличие от социального жилья, мы имели полный контроль над проектом. Всё зависит от обстоятельств.
Чили не Швейцария, рабочие в Сантьяго не смогут добиться того, что делают строители, к примеру, в Базеле; чтобы достичь аналогичного эффекта здесь, нам потребовалось бы целое состояние. Осознавая этот фактор, мы превратили его в преимущество. Вместо достижения совершенства мы стремимся к вариативности и нерегулярности.
СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Мы участвуем в беседах, которые выходят за рамки архитектуры. Есть много споров, связанных с проблемами безопасности, равенства, защиты от стихийных бедствий. С помощью строительства их можно перевести из разряда разговоров в реальные предложения. Мы не хотим уходить от решения этих вопросов. В конце концов, ведь эти общественные проблемы являются, по сути, личными. Люди говорят: «Не принимайте их так близко к сердцу!». Я считаю наоборот. Ситуация не изменится, если вы отправите письмо в редакцию или напишете жалобу. Мы же решаем проблемы с помощью проектов. Эти проблемы не являются специфическими или сугубо архитектурными. Мы просто используем язык архитектуры для решения этих проблем.
Люди стремятся в города, которые концентрируют возможности. Город – это сосредоточение возможностей, но не жилья. Сейчас около миллиарда человек из тех трёх миллиардов, что живут в городах, находятся за чертой бедности и нуждаются в жилье. Это возникает из-за роста населения планеты, бедности, стихийных бедствий и войн; остро стоит проблема беженцев. Согласно прогнозам, к 2030 году в городах будут жить более 5 млрд. человек, из них 2 млрд. – за чертой бедности. Впервые человечество столкнулось с таким феноменом, который можно описать тремя S: scale, speed, and scarcity – масштаб, скорость и дефицит. Это означает, что мы должны строить еженедельно по одному городу миллионнику. Если мы не решим это уравнение, то люди будут приходить в города и жить в ужасных условиях. Эти вопросы требуют профессионального качества, а не профессиональной благотворительности. Нам нужны лучшие умы, которые решат эту проблему.
Было бы здорово, если бы более миллиона архитекторов в мире предложили своё решение данной проблемы. Но нас никогда не учили в университетах правильным вещам. Архитекторы не способны преодолеть проблемы, связанные с политикой, строительными нормами и экономикой.
ВОПРОСЫ АРХИТЕКТУРЫ
Лучший архитектор Чили на данный момент? Смилян Радич.
Плавание – это то, что вы делаете в одиночку при спокойных волнах. Сёрфинг – это катание на более сильных волнах; если у вас это получается, то ощущения куда более крутые. Я не уверен, что частный дом особо интересен в качестве объекта архитектуры, в том смысле, что он является видением либо клиента, либо архитектора. Проекты школ или социального жилья действуют в куда более сложном пространстве, где всё достигается за счёт переговоров. Второй вариант я считаю более трудным, творческим, стимулирующим и, конечно же, более полезным для архитектора, чем первый.
Башня «Сиамские близнецы» в Чили
Архитектура по определению является коллективным действием. В отличие от скульптора, который просыпается утром и идёт делать скульптуру, я не просыпаюсь с невероятным желанием сделать офисное здание. Кому-нибудь оно необходимо. Архитектура является выражением потребностей, желаний, сил, которые находятся вне тебя, будь то правительство, частное лицо или сообщество.
Вы не строите свои вещи своими руками, вы только даёте набор инструкций, которые интерпретируют другие. И ваше здание не ваше собственное здание. Самое лучшее, что может случиться с вашим зданием, – это самостоятельная жизнь без вас. Вы просто даёте начало, а потом, кто знает, как и когда оно будет закончено? Так что забудьте о контроле.
Читайте также:
Острая архитектура Чили: Аравена, Радич и другие
Модульные решения социальных проблем
Илья Шевченко: «Модульность — следующий шаг в экостроительстве»
www.berlogos.ru