Анна маркина: Анна Маркина — ООО Декоратор / Лепнина, фрески, фотообои, стекломазаика, декоративная штукатурка, обои, натуральные обои, напольные покрытия

Содержание

Маркина Анна-1

СТИХИ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ В АЛЬМАНАХЕ

«Южное сияние» №3 2018

ПРИБЛУДНЫЙ СНЕГ

* * *

Проведено цветение непрочное

по улице, по городу, сквозь май,

сквозь хмурый, осовелый политех.

А молоко сбегает по плите,

как бледная аптекарская дочка —

поди поймай.

И ветерок каштановые груди

прощупывает с мягкостью врача

и запахи разносит по предместьям,

как будто бойфренд брошенный (из мести)

подарки отбирает у подруги —

так, сгоряча.

Ешь кашу и растёшь себе покамест,

как некое подобие гриба,

не найден, не открыт, не покорёжен.

Протянут в небо — ржавая труба,

куда ведёт она, где подтекает

не разберёшь.

* * *

А что ты грустишь? Разве стелют сегодня жёстко,

и разве люди слишком темны на вид?

Отбросив коньки, от падения сбережёшься,

оставив надежду, спрячешься от любви.

Споткнёмся лучше заранее там, где ровно,

войдём не с парадного, а, как всегда, с торца.

Разбитое зеркало, спрятанное в уборной,

не выдержит больше ни одного лица.

Ты просто плыви по выпавшей простокваше.

Я буду больной, ты — сетью глухих аптек.

А что ты грустишь? Подумаешь, очень страшно

и мается у подъезда приблудный снег.

* * *

заброшены синицы на карниз.

зима. и стерегут снега,

как будто на земле лежит плита

из мрамора,

венчающая жизнь.

каракули деревьев вдоль холста.

одна из танцовщиц дега,

как мхом поросшая

от пяток и до рта,

ведёт своё обидчивое тело

на выгул.

бездомных голубей накрошено

под ноги,

сереет день — как на спине кита.

куда, синичка, держишь путь,

куда?

уходит цвет. цвет, погодипостой,

останься в волосах

и в драповом пальто,

в калошах,

в локте, что теперь не выгнуть,

а помнишь, сотканы из цвета

минуты были на часах,

в кафе читали (что?) аполлинера?

но колокол звонил уже. по ком?

и мелко хорохорились поэты,

как клевер,

уязвленный ветерком.

всё было всем,

без толку и без меры.

и беговые щурились на старте.

любовники меняли имена.

стекло в пуантах.

проигрывали много на бегах.

и солнечные зайчики, что осы,

и яблочные речи

под вечер

разбавлялись кальвадосом.

и вот зима, конец всему,

снега.

ВРАГИ

Вот тени легли на паспорт

и холод прошёл с косой,

меня прибрало государство,

и объявило псом,

бойцовой большой собакой,

кричало: враги, враги,

напрашиваются на драку,

не лыком мы шиты тоже,

беги, верный пес, беги,

врагов нужно уничтожить.

а я пожимаю плечиком:

я был себе человечком,

я есть себе человечек,

хожу покупаю кетчуп,

живу без затей… покато,

ношу своё тело как-то,

мощусь у окна в трамвае,

о многом переживаю.

Нужны мне тепло и кальций,

похлёбка моя горчит,

а мне говорят: оскалься,

а мне говорят: рычи!

забудь про свои трамваи,

масштабы беды почуй.

И иногда побивают

для очищенья чувств.

Стоят надо мной советчики.

А я им: я человечек,

я всё-таки человечек…

Лежу на одной из коек,

но мне уже думать плохо.

Ведь если я человечек,

то почему беспокоить

меня начинают блохи?

Вот солнце со взглядом лампы.

И жизнь, и зима строга.

Я просто встаю на лапы

и в поле ищу врага.

* * *

Электрички из города к лучшему миру бежали,

станционные лужи побег их во сне отражали.

В продавцах чебуреков пенилась хрипотца.

И ржавели деревья над мокрыми гаражами.

И везли электрички ржавеющие сердца.

мимо скверов и скверных дорог, дорогих дискотек,

скоротечных салютов. И люто брели в темноте

из вагона в вагон без билетов студенты, бугаи,

те, кто что-то украл, и брели продающие те,

что носки и раскраски ржавеющим предлагали.

Ветер жил в головах и карманах, как летом в траве жил.

Забирался в газеты, под шарфы, но (в общем) был вежлив.

Пассажиры шептали. Однако, хотелось реветь,

что селёдки, как новости, в городе были не свежи,

и что осень на цвет горьковата, как сердце и медь.

И везли пассажиры бутылки, еду, папиросы,

и везли непрямые догадки и злые вопросы.

И задумчиво морщился сонный, седой небосвод,

пробегая в окне. Но вопросы вдруг кончились просто

у старушки, решившей от нечего делать кроссворд.

РЕЛЬСЫ-РЕЛЬСЫ

Узел в памяти был, как железнодорожный…

Остывала земля, пересыхал, что ручей, вокзал,

окружённый таксистами, жёлтой кленовой дрожью.

Оброненный в жизнь котёнок под креслами замерзал.

Город L, известный тем, что в него отправляли в ссылку

литераторов и др. убогих. Болоньевое пальто,

под которое мама прячет шерстнатого и обнимает сильно,

мы не так много можем, мама, но пригреем самого серого из котов.

На другом узле — солнце давит на землянику

между шпалами узкоколейки, обрезанной в тупике.

Там сторожка, в которую ходят разбитые проводницы,

а потом вылетают, как лимонницы, налегке.

Колоски под горячей насыпью качаются и смеются,

собираю ягоды, наклоняюсь к красным запёкшимся головам,

прихожу домой, высыпаю добычу в блюдца,

за окном государство трещит по швам.

А потом был снег. Нет, не так. Снега ещё в помине…

Снова рыжее, да. В корзинах грибы несут.

Наклоняется лес, подобно огню в камине.

Мы кота, прожившего (три-пять-девять), закапываем в лесу.

А потом понеслось: земля-лопаты, земля-лопаты,

у земли и железа горький и кисловатый вкус.

Узлы в памяти проседают — ни бросить, ни раскопать их,

всем досталось, тебе и мне, от горечи по куску.

Но смотри — вот вокзал. И тела жирафьи — тугие краны.

Вот зима. С белых начнём страниц.

И мы едем-едем на полках в чужие страны

посмотреть на башни, на горы, на высохших проводниц.

Вот сторожки. Кино. Пружинят виолончели.

Поцелуй, как море, волнами поцелуй.

Вот Юпитер. Вот Венера от Боттичелли.

Вот пропели на венчании «аллилуйя»…

После узел-зима. Перелески — как вмерзшие в лёд составы.

Бросить землю в могилу. Просто выпустить из горсти.

Минус 35. Холод ввязывается в суставы.

На оградку денег к осени наскрести.

Паутина на окнах в прошлое. Рельсы-шпалы.

Рельсы-рельсы. Поедемте в город L.

Проводницы поезд взяли да и проспали.

Машинист дорогу выучить не сумел.

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Простота, практичность, искренность и ответственность – Московский Женский Музей

интервью с участницей Искренковских чтений 2020

— Анна, что скажете про #искренковские_чтения — какие открытия вы сделали лично для себя?

— Поэзия Нины Искренко сама по себе — открытие. Нечто, что можно бесконечно переоткрывать, держать на весу, прикасаться с разных сторон. Интересно было также, что определенные тексты участники выбирали чаще. Например, то же стихотворение, что и я, прочитала Полина Корицкая. Мне понравилось, что оно попало в нас обеих. Будто бы щелчок дальнего родства. Странное чувство.

— Вы вместе с Евгенией Барановой организовали арт-группу #белкавкедах, руководите журналом и издательством «Формаслов». Как работается вместе?

— Часто люди настолько не верят в возможность продуктивной дружбы между двумя женщинами, что нас не раз спрашивали, не являемся ли мы скрытой парой. Многие считают, что работать проще с мужчинами, потому что женщины лицемерны, завистливы и непостоянны. В литсреде я, действительно, видела много примеров женской зависти и неискренности. Но наши с Женей Барановой отношения тверды, как камень, и могут принимать разные формы, как вода. Кроме, разве что, именно любовных. От дружеского участия до умения выстраивать рабочее партнерство, где никто не халтурит, не завидует, не раскачивает лодку. На этих же условиях мы стараемся строить отношения с редакцией и с авторами – простота, практичность, искренность и ответственность. Следования законам человеческого общения позволяют двигаться вперед семимильными шагами.

— О «Формаслове»: вы приветствуете синтетические жанры, это происходит от исчерпанности традиционных форм или в наши дни это единственно возможный метод?

— С одной стороны, широкая публика вообще устала от чтения. Мир представляет так много способов получения информации, что чтение на их фоне кажется тяжелом и занудным делом. Можно ведь посмотреть пятиминутный ролик с содержанием всей книги или погрузиться в компьютерную игру, где будет воспроизведен звук, визуальный ряд, задействована кинестетика. То есть читатель нуждается в облегчении формы преподнесения информации. С другой стороны, человек вообще чаще устроен консервативно. И представление обывателя об искусстве связано с ясными и строгими формами: если настоящий поэт, то пусть пишет в столбик, рифмует «любовь» и «вновь» и читает заунывным голосом на память, если художник, то пусть пишет так, чтобы было реалистично и похоже. Переключаться на распознавания новых форм художественных знаков мало кто готов. И получается, что новое отпугивает, а на старое спрос падает. Поэтому художники разных направлений занимаются синтезом искусств – иначе поток информации просто задавит нас всех по отдельности.

— Литературный мерч — интересная идея?

— Да, мы бы хотели со временем открыть и продажу мерча в рамках развития «Формаслова». А когда #белкавкедах активнее выступала и гастролировала мы всегда возили с собой оранжевые ручки-браслеты, магниты с рисунками из книг, белок-орехоколы и т.д.

— Нужны ли стихи в городском пространстве?

— Да. Я и выступала много на разных городских площадках, и в рамках деятельности арт-группы мы организовывали чтения с прогулками по городу. Мне нравится, когда культурный проект вписан в интересную локацию, но только если он заранее хорошо продуман, а публика не случайна. Случайные прохожие в целом не очень любят слушать стихи. Уличных музыкантов – да, но не поэтов.

— Расскажите про студию перевода…

— Я состою в студии сравнительного перевода «Шкереберть» при журнале «Дружба Народов». Это очень интересный опыт. Мы выбираем несколько текстов одного автора, и каждый участник делает свои варианты переводов. Получается 4-8 вариантов на один оригинал. Дальше мы сопоставляем, обсуждаем, даже ругаемся по поводу того, как кто понял оригинал и насколько удачно сумел воплотить свое виденье. Этой зимой мы переводили украинского поэта Петра Мидянку – переводы опубликованы в «Дружбе Народов».

— Какие писательницы, поэтессы, книги, написанные женщинами повлияли на ваше становление?

— В школе я до дыр зачитала Джейн Остен и Шарлотту Бронте. Мне нравились их умные, честные, принципиальные героини, которые в конце концов обретали счастье, которого заслуживали. Цитатами из «Унесенных ветром» я до сих пор разговариваю. Если мой собеседник их не считывает, то я не могу удержаться от легкого разочарования. Аттикус, придуманный Харпер Ли, долгое время был для меня идеальным героем. Во времена средней школы я мечтала выйти за него замуж. А вот женскую поэзию в юности я не любила. Цветаева не нравилась мне своим яростным эмоционированием, Ахматова казалась слишком простой. Когда ближе к 18 годам я столкнулась с миром современной литературы, я была поражена, сколько в нем прекрасных стихов, написанных женщинами.

— Всем интересны секреты по созданию литгероя, новой женской ролевой модели, например.

— У мужского и женского героя, чтобы они вышли значимыми и достоверными, должны быть судьба, характер, линия поведения. Но хорошая книга редко получается, пока герои не заживут своей жизнью и не станут непредсказуемы для самого автора. Поэтому совет тут один – и для повседневности, и для литературы – отпустить женского героя жить. И он сам обретет значимость и наполнится смыслами времени на дороге становления.

— Нравится ли вам идея Женского музея, женской музейной мировой сети, сохранения женской истории?

— У женщин долгое время не было возможности говорить о себе. То, что веками перерабатывалось культурой, искусством, наукой, в огромной степени формулировалось вокруг мужского опыта, с мужской точки зрения. XX век стал для женщин ступенькой вверх, к освобождению, но таких ступенек до полной свободы обществу предстоит пройти еще очень много. Поэтому любые инициативы нового века вокруг осмысления женского опыта я приветствую, если они совершаются без перегибов.

— Кого больше читают? Кому проще пробиться?

— Статистических данных, конечно у меня нет. Подозреваю, что женщины читают больше просто потому, что их больше, они дольше живут, более терпеливы и многозадачны. И часто женщины читают женщин. Там, где мужчина в провинции вечером наливает рюмку и утыкается в телевизор, женщина, оттрубив смену на заводе и прополов огород, прячется в книгу. Но это больше касается беллетристики. Что до серьезной литературы, то несмотря на огромное количество сияющих женских имен, мужчин все же охотнее подхватывают и забрасывают на плечи журналы и премии. Там, где молодой девушке надо быть умной, красивой, талантливой и работоспособной, чтобы заинтересовать литсообщество, молодому мужчине достаточно послужить охранником где-нибудь на отшибе, сложить верлибр об этом своем суровом опыте и продемонстрировать редактору потаенную голубоглазую печаль — его тут же напечатают.

— Какие книги подруг-поэтессе вы бы порекомендовали читателям?

— Евгения Баранова «Хвойная музыка», Евгения Ульянкина «Как живое», Ирина Гумыркина «Сквозь тьму и свет», Елена Лапшина «Сон златоглазки», Надя Делаланд «Мой папа был стекольщик», Яна-Мария Курмангалина «Спит Вероника».

— Расскажите о ваших собственных книгах — где можно их приобрести?

— В 2016 году вышла книга стихов «Кисточка из пони» – ее можно скачать у нас на сайте или получить, написав мне в фб. В 2019-м году вышла повесть для детей и взрослых «Сиррекот, или Зефировая Гора». Но там был маленький тираж, и он тут же была раскуплен. Мы планируем перевыпуск книги в «Формаслове», так что через какое-то время, надеюсь, она появится в магазинах.

— Вы пишете гражданскую лирику?

— Гражданскую в последнее время часто.

Силу теряет венчик.
Черным исписан лист.
Жердочка-человечек,
Как по тебе прошлись!

Ах, человечек тонкий,
Если бы жизнь другая
И по тебе не топали
Болотными сапогами?

Был бы ты полнокровной
Черточкой меж слогами,
Что образуют слово
Над хлебными берегами,

А не больным трехзвучьем
Бешеных сторожих,
Жердочкой перекрученной,
Брошенной под чужих.

admin 21.08.2020

Анна Маркина — Золотое Руно

***

лунатик в пустоту глядит

Г. Иванов

И год, и день, и город жуткий,

бульвар, закутанный в овчину,

и желтолицей проститутке

седыми кажутся мужчины.

В забитой накрепко маршрутке

последний свет давно уехал.

Девицы посыпают смехом

нарезку плесневелых шуток.

Как старикан по огороду,

проходит сторож по кварталу.

А снег, приглядываясь, бродит

за группой школьников отсталых.

Черствеет хлеб ещё не старый.

Вложив последнее в конверты,

дежурят ночью возле смерти

черствеющие санитары.

И холод, холод, как подлиза, –

под бок. Очередная дура

всю ночь работала, чтоб вызрел

курчавый стих у трубадура.

Запеленать, запеленать их…

в снега всех тех, кто видит снизу,

как водит царственный лунатик

народ по тонкому карнизу.

А проститутка смотрит плохо.

У дома, поскользнувшись в пене,

старик, как рыба, полудохлый

устало бьётся на ступенях.

И в окнах, окнах окаянных

всё снег да снег, да снег степенный.

До глаз от холода стеклянных

смотреть, смотреть до отупенья.

Смотреть, как жребий наклонится

к больной судьбе, больной и пёстрой,

и как, расснежившись, в больницах

порхают сонные медсестры,

и как протянуты неловко

волокна судеб сквозь столицу

от желтолицей к желтолицей,

от остановки к остановке.

***

ничего, это жар, кто обидел, обжёг?

как тонки твои стены, простудно-легки.

взять и чмокнуть в плечо, как целует снежок,

всё отдать, будто просто суёшь пирожок.

только будь, не покинь меня, ты не покинь,

ну, подумаешь, ходят у стен дураки

и меняют людей, и съедают коней.

просто прямо сейчас кто-то крутит колки,

чтоб настроить тебя на полтона точней.

***

А что ты грустишь? Разве стелют сегодня жестко,

и разве люди слишком темны на вид?

Отбросив коньки, от падения сбережешься,

оставив надежду, спрячешься от любви.

Споткнёмся лучше заранее там, где ровно,

войдём не с парадного, а, как всегда, с торца.

Разбитое зеркало, спрятанное в уборной,

не выдержит больше ни одного лица.

Ты просто плыви по выпавшей простокваше.

Я буду больной, ты – сетью глухих аптек.

А что ты грустишь? Подумаешь, очень страшно

и мается у подъезда приблудный снег.

ВРАГИ

Вот тени легли на паспорт,

и холод прошёл с косой,

меня прибрало государство,

и объявило псом,

бойцовой большой собакой,

кричало: враги, враги,

напрашиваются на драку,

не лыком мы шиты тоже,

беги, верный пёс, беги,

врагов нужно уничтожить.

а я пожимаю плечиком:

я был себе человечком,

я есть себе человечек,

хожу, покупаю кетчуп,

живу без затей… покато,

ношу своё тело как-то,

мощусь у окна в трамвае

в морозы и в безбилетье

и иногда забываю

смывать за собой в туалете.

Нужны мне тепло и кальций,

похлёбка моя горчит,

а мне говорят: оскалься,

а мне говорят: рычи!

забудь про свои трамваи,

масштабы беды почуй.

И иногда побивают

для очищенья чувств.

Стоят надо мной советчики.

А я им: я человечек,

я всё-таки человечек…

Лежу на одной из коек,

но мне уже думать плохо.

Ведь если ли я человечек,

то почему беспокоить

меня начинают блохи?

Вот солнце со взглядом лампы.

И жизнь, и зима строга.

Я просто встаю на лапы

и в поле ищу врага.

***

мы дремали в изгибах гамачных парабол,

всё на свете считая за блажь за игру.

из моих потерявшихся в воздухе рук

я в ладони твои запускала кораблик.

ты раздумывал, где этим летом все осы.

мир с сиреневым призвуком, будто Моне.

мы поссорились – я говорила что нет

в этом мире мне кажется больше из Босха.

от рождений до свадеб, от них до поминок.

выходили кормить комаров на крыльцо.

ты носил по кошмарам такое лицо

будто соткано было оно из жасмина.

покупали у бабки ликера из роз.

говорила она дескать сладок целебен.

проплывавший по заводи медленный лебедь

на ходу превращался в скользящий вопрос.

солнце снова валилось за лес со стыда.

ты велел мне подумать о чём-то попроще.

куда делись грибы из берёзовой рощи.

и я думала. Делись. Ведь правда. Куда?

***

Отсутствие – на краешке стола,

Где был твой транспортир. Прощай. Ещё бы…

Я выбросила всё: зубную щётку

И в церковь твои вещи отдала.

Но, боже мой, отсутствие во всём,

В движении машин, во всех движеньях

И в сложноуловимом натяженье

Строки, судьбы, ветвей. Дверной проём,

Линолеум и шкаф, в котором моль

Из пшёнки с гречкой лепит баррикады,

Всё это о тебе, все эти кадры,

Умноженные памятью на ноль.

Два месяца я, как глухонемой,

В себя не пропускала звуков зимних,

Отсутствие твоё невыразимо

И в каждый вдох впечатано зимой.

Проходит, уверяют, – ты держись –

Такое обостренье аллергии –

Тревожный приступ – носят же другие

В себе его, когда вдыхают жизнь.

***

А.Г.

Вот мой поезд, как закладка,

на страницах снежно-гладких

полчаса лежит украдкой

под обложкой ночи.

К нему пунктов населённых,

деревенек оголённых

жмутся строчки.

Спи, пока мой дальний поезд

отпечатывает повесть…

Что там возле, что там после?

Никаких гарантий.

Снег. Куда нам ехать? Сколько?

Никаких ответов. Поезд.

Да в купе играют польку

оркестранты.

***

Он узнал её между маем и сентябрём,

помнил только – стоял под жарой, как мёртвый,

желтизна впечаталась в окоём,

остальное – стёрто.

Он сказал, ты одна, как перст, песчиночка, ты одна,

муж твой лета три, как в земельку давно помёр,

будем дюжить вдвоём, вдвоём.

Буду муж тебе, будешь мне жена.

Она мужа любила – ой, но заново попривыкла.

Помидоры висели крупные, словно тыквы,

да краснющие, как пропитЫтые рожи.

— Я беру тебя, будешь мне дороже,

и земли, и воздуха, и луны,

раз мы с первым мужем разделены.

Разводили нутрий, купили двух поросят.

Она вся была налитая, как яблоко, как стакан.

Дух хватает, как широка, баскА,

и глазища чёрные – самый яд.

Дом безденежьем был примят.

Вот уже зима, и дёрнуло холодить,

и гудело так, будто волки выли.

Он сказал ей – давай кредит, мы возьмём кредит

и за годик сумеем вылезть.

А посёлок жил у снегов в плену,

вот-вот рёбра домов поломит.

У неё на лопатку выкралась меланома.

Старший сын разошёлся с женой и ну,

ну лакать под забором спирт.

Они взяли его к себе: «Голубок мой, спи,

спи мышонок мой непутёвый,

пока туча потрясывает бородой,

пока топчет дождик по крышам резвый,

пусть тебя сохранит наш дом».

Меланому сумели срезать.

И вот год пробёг, она смотрит на облака.

— Ах, любовь моя, даль моя, отходишь ты, далека…

Новый муж глядит преданно из окна,

два кредита висят, ах Божечки, как бы знать,

где нас схватит твоя рука.

Анна Маркина ВКонтакте, id225275979

TJ
Новости интернета. Ты либо в тренде, либо уходи.

Настоящий Лентач

E.lementaL
Future Garage Vibes from Moscow Bandcamp : https://elemental8.bandcamp.com

Petit Biscuit
A multi-instrumentalist, songwriter, and producer, Petit Biscuit has converted his classically trained talents into critical acclaim over the course of his career. With a debut album, Presence, that charted worldwide in 2017, he’s also wowed audiences on the live circuit with performances at the likes of Coachella, Lollapalooza, and HARD, plus his own sold out headline tour dates around the world. 2019 saw the release of single, “We Were Young”, topping 40 million collective streams with a music video featuring gorgeous cinematic shots that track nostalgic dreams of longing and love. Most recently, Petit Biscuit released his Parachute LP to the tune of over 25 million Spotify streams, extensive editorial playlist placements, and a #1 slot on the HypeM popular chart. Other highlights of Petit Biscuit’s career include over 1 billion Spotify streams, being awarded best live performer at the NRJ DJ Awards 2018, a primetime national TV performance on the esteemed French music award ceremony Les Victoires de la Musique 2018, covering Phoenix’s “1901” on triple j’s essential Like A Version series, and international radio support from KCRW to SiriusXM Chill to Triple J.

Novo Amor
Members: Ali Lacey Genre: Folk, Indie, Alternative, Acoustic

Le Youth | PRGRSSN Records
Сообщество об американском продюсере и резидента лейблов — Anjunabeats, Spinnin’ Deep, This Never Happened и Armada Music — Le Youth! Он также является владельцем собственного лейбла PRGRSSN Records.

Valotihkuu
Valotihkuu – Это смесь умиротворяющего эмбиента, мечтательной фолктроники и различных акустических инструментов, записанных на магнитную ленту и органично переплетающихся со звуками природы.

Новые Альбомы
Это один из самых популярных музыкальный блогов вконтакте. Каждый день мы рассказываем про актуальную новую музыку и новостях, которые ее окружают. Наши плейлисты в Spotify: https://vk.cc/bZsDL7

FURY
Самый разносторонний и качественный дайджест о новостях кинематографа и телевидения, наполнением которого каждый день занимается разносторонняя и качественная команда.

Progside
Progside was established in 2009 in Russia. The main concept of the project is creating tracks and remixes in Atmospheric Breaks, Ambient Breaks and Progressive Breaks styles. At the same time, Progside is open to experiments in the sphere of sound production. The distinctive feature of the project may be said to be the atmosphere and the depth of sounding, addiction to cosmic, lounge, chillout sounds and pronounced bassline.

D3.RU
Лучшее, что можно найти в мире самоорганизующихся сообществ d3.ru

FLUME
Non-Official Fan Page Харли Эдвард Стретен Flume Сидней, Австралия Харли родился 5 ноября 1991 года и вырос в Сиднее. В подростковом возрасте он начал создавать музыку с помощью компьютерной программы, прилагавшейся к коробке сухого завтрака. Он также увлекался игрой на саксофоне в течение многих лет. Эти занятия оставались его хобби до того момента, когда он принял решение посвятить карьеру музыке. В 2010 году он объединился с диджеем Крисом Эмерсоном в дуэт What So Not, подписанный на лейбл Эйджекса (их мини-альбом 7 Dollar Bill вышел в ноябре следующего года). В 2011 году Стретен начал сольный проект, взяв в качестве псевдонима название песни «Flume» из дебютного альбома группы Bon Iver, и в феврале разместил на сервисе SoundCloud несколько треков, среди которых была композиция «Sleepless», привлёкшая внимание музыкальных блогов и получившая благосклонный отзыв в журнале XLR8R. Одноимённый мини-альбом поступил в продажу 1 августа, спустя месяц после того, как музыкант заключил контракт с австралийским лейблом Future Classic. В 2012 году Флум выступал на фестивалях Splendour in the Grass, CMJ Music Marathon в Нью-Йорке и других, играл на разогреве у The xx и Totally Enormous Extinct Dinosaurs. 9 ноября 2012 года состоялся релиз дебютного студийного альбома музыканта, названного просто Flume. Диск занял второе место в австралийском национальном чарте продаж. В том же месяце был подписан контракт с лейблом Transgressive Records, который выпустил пластинку на территории Великобритании 18 февраля 2013 года. Коллективы: What So Not (до 21.02.2015) Лейблы: Future Classic, Transgressive http://flumemusic.com/ Официальный веб-сайт https://soundcloud.com/flume https://www.facebook.com/flumemusic http://www.youtube.com/channel/UCXAhoI7XO2kafTMjocm0jCg #flume #flumemusic #futureclassic #flumeremix Name: Flume Real Name: Harley Streten Hometown: Sydney, Australia Genre: Electronica Record Label Association: Future Classic https://vk.com/flumemusicvk — блог поклонников, созданный из уважения и восхищения профессиональной карьерой Харли Стретена. Место никак не связано с Харли Стретеном или его менеджментом ни в каком случае. Никакая прибыль не получается от этого места, и никакое нарушение авторского права не предназначено для получения прибыли на этой территории. Медиа-материалы, показанные здесь, представлены только для ознакомления и принадлежат его соответствующим владельцам. https://vk.com/flumemusicvk — the blog of admirers created out of respect and admiration of professional career of Harley Streten. The place isn’t connected with Harley Streten or his management in any case or any way. No profit is possible from this place, and no copyright infringement is intended for receiving profit in this territory. The media materials shown here are presented only for acquaintance and belong to his corresponding owners.

AnjunaDeep | Anjunabeats | Above&Beyond
Креативная группа, выросшая из рамок названия. Оригинальная музыка, разнообразие мнений и творческий подход! Интересная информация, интеллектуальные дискуссии и стилистически многобразная музыка ! Тот, кто устал от мейнстрима и коммерции найдет для себя прекрасный раздел «Другая Музыка» и единомышленников.

Σ.G.O.
оригинальный контент эклектичной электроники

АБСТРАСЕНЦИЯ
Абстрасенция — творческое объединение, посвященное атмосферной электронной музыке и её развитию в России. Проект начал свою жизнь в 2012, спустя 8 лет за плечами у Абстрасенции 30 крупных фестивалей в Петербурге, Москве и Екатеринбурге с участием ведущих атмосферных электронщиков страны и мира, более 100 организованных концертов отечественных и зарубежных музыкантов, свой собственный лейбл, успешные продюсерские проекты. Абстрасенция занимается организацией масштабных фестивалей и концертов, выпуском артистов на собственном лейбле и саб-лейбле, продюсированием, букингом, формированием музыкального комьюнити. Проект сумел объединить тысячи ценителей атмосферной электроники, занять видное место на отечественной музыкальной сцене и значительно повлиять на развитие атмосферной электроники в России. У нас выступали: Vacant (UK), Gidge (SE), Arms and Sleepers (US), Blackbird Blackbird (US), bvdub (US), Rumpistol (DK), Slow Magic (US), Sorrow (UK), Sun Glitters (LUX), Ambassadeurs (UK), Rain Dog (UK), Parra For Cuva (DE), Takeleave (DE), Little People (UK), Kidkanevil (UK), Clubroot (UK), All In Orchestra, Bop, Ghostek, Inchange, Ishome, Jan Amit, Lomovolokno, Long Arm, Monokle, Nuage, Numback, Pavel Dovgal, Quok, Slow Sun, Sqz Me, Unquote, Volor Flex, Woodju и многие другие. «Мы работаем над развитием некоммерческой атмосферной сцены: поддерживаем музыкантов из России и стран СНГ, организуем фестивали интеллектуальной электроники, акцентирующие внимание слушателей на зачастую скрытых в потоке мейстрима удивительных сторонах современной музыки», — Игорь Адамс, основатель и генеральный продюсер проекта. Рубрики паблика: #releases@abstrasension — альбомы, которые мы рекомендуем послушать #thousand_producers@abstrasension — рубрика, посвященная электронным проектам со всего мира #fan_selection@abstrasension — музыкальные подборки от подписчиков #significant_album@abstrasension — рубрика, посвященная знаковым альбом в мире электронной музыки #best_month@abstrasension — лучшие альбомы месяца по версии подписчиков #clip_video@abstrasension — клипы атмосферных электронных артистов #live_video@abstrasension — лайвы атмосферных электронных артистов #quiz@abstrasension — опросы паблика Абстрасенция #residents_album@abstrasension — альбомы резидентов фестиваля и лейбла Абстрасенция Для участия в фестивале: [email protected]

Лента.ру
Главные новости, истории и видео со всего интернета

«Медуза»
Все, что вам нужно от новостей.

Анна Маркина. Окутанные ливнем золотым

Анна Маркина родилась в 1989 г., живет в Люберцах. Окончила Литературный институт им. Горького. Публикации стихов и прозы — в «Дружбе Народов», «Prosodia», «Юности», «Зинзивере», «Независимой Газете» и др. Автор книг «Кисточка из пони» и «Сиррекот, или Зефировая Гора». Финалист Григорьевской премии, Волошинского конкурса, премии Независимой Газеты «Нонконформизм». Член арт-группы #белкавкедах.

ОКУТАННЫЕ ЛИВНЕМ ЗОЛОТЫМ

***

Были ночи плотные и кручинистые,
домочадцы меркли во сне непрочном,
на задворках вымазали горчицей
березняк и травы, и сквер у почты.
Мы, худые, с выраженными ключицами,
отражались в окнах веранды дачной,
и в зеницах луж, и глухих колодцах,
по карманам шарили незадачливо,
будто что-то из них прольется.
И душа, душа — один всплеск мозаичный,
к телу горестному привязанный.
А вокруг октябрь, деревья тлели,
и заборьи зубы губами вязовыми
прикрывали гниль и свое старенье.
Стерегли аптекари долговязые
дубью кожу, календулу, почки вербные,
запасали для плачущих жен пустырник.
Что нужней всего, уходило первым.
Но хранимы китайские шлепки с рынка,
пережившие столько, что и меня… наверное.

***

Растаем все — вонзенные, сквозные,
под залпом слов из горловых мортир,
о, неба, снега взмокшие связные,
таящиеся в гробиках квартир.

А кто тут отскоблен и безупречен?
Мы астры, мы завянем, мы умрем.
На обреченность переходит речь моя
и лопается мыльным пузырем.

Кирпичный лес, возросший полукружьем,
огнями запечатанный во мрак.
Я сторож, что поставлен без оружия.
И видит враг. И сам себе он враг.

***

Я попалась. Ты осален.
Сифа. Вода. True-ляля.
Снег лежит — большое сало,
чернохлебная земля.
Я маасдамовый, я норный;
эволюционный крен.
С гордым видом корабля
тазик наш вплывает в новый
год две тысячи N N.
Кружка где? Взревем трехкратно:
«Сила, счастье на века!».
Майонезные пираты,
Мандариновы войска.

***

— Итак, — приступил барышник, — вот этот стоит совсем недорого и может еще хорошо послужить.

Борис Виан

Представляешь, как же так можно, скопом?…
Пока в небе шла выпечка облаков
с солнечным сиропом,
на земле проводили аукцион,
торговались за стариков.

Публика была собранна и строга,
то и дело с табличкой вытягивалась рука –
лишь бы, лишь бы не проморгать
подходящего старика.

Был один превосходный лот:
грузный и серый, как кашалот…
Но ушел, к сожалению, за бесценок.
Приобрел его хозяин дорогого особняка,
посадил в углу
в декоративных целях.

А еще запомнилась (даже страшно,
как же годы бывают злы!)
неудачливая актриса, вышедшая в тираж, но
сохранившая стать и отзвуки благородства.
Некрасивая дама взяла ее мыть полы,
чтобы та оттеняла ее уродство.

Были двое (пара) — просили не разлучать.
И за них все поднимались и поднимались руки
полчаса или, может быть, целый час.
Они, видимо, умудрились набить оскомину,
раз их продавали внуки.
Чья взяла — не помню уж.

Я ведь тоже могла бы купить кого-то,
устроить своей свекровью,
чтоб нудела о времени, о здоровье
да была засохшая, как смола,
чтобы пахла ивой, шалью и молоком,
ну, ты знаешь, просто была порядочным стариком,
я б такую приобрела.

***

Ананасы, атлас и анапест — здесь связи нема,
может а, может б, я схожу постепенно с ума,
пахнет так лопухами, так небо желейно, щербато,
что как будто кусок его можно отрезать лопатой.
Посидишь на земле, полежишь — вот такой постоялец,
правда, дуб, потускнев, не шумит, над тобой не склоняется,
только месяц, который мечтает стать летним шмелем,
колыхает на панцире дышащий тьмой водоем,
и безбрежная русская тяжесть склоненных акаций,
и нельзя, как и в детстве, нельзя там пойти искупаться,
потому что с поверхности звезды вот-вот улетят,
потому что отец здесь топил в свое время котят.

Триптих

заглянула вглубь
за грудную клетку,
посмотрела под, под другим углом,
а там бабочки на вертеле над костром,
мокнут носом клюющие рыбаки,
и такуууущие холода, пробивающие все лета,
и стреляет, стреляет, словно из пистолета.
я такое не то, такое не оправдавшее
ни строки,
что меня и любить не стоит,
а надо.

И если земляника, то пускай
не у тропы, не под сосной пушистой, —
у рельсов или кладбища, где полдень
так легок, будто взбит он из белка
и с сахаром, желток же запечен.
Чтоб горечь наложилась на душистость,
чтоб все — в компоте, даже черноплодка.
Еще с цветами приносите пчел.

Разойдется — закрепишь булавкой,
деньги кончатся, сваришь рожки,
так пружинишь себе понемножку,
и кольцо с умеревшей руки
уже отдано на переплавку
в потерявшуюся сережку.

***

Пытаешься, пытаешься распутать
в себе большую правду, но в глазах
такая вдруг проскальзывает смута,
что стыдно человеку показать,
как будто был ремонт в тебе загадан
как снег из лета, ждал его, сбылось:
явилась бестолковая бригада,
обои налепила вкривь и вкось,
но если взгляд смотрящего заточен,
он распознает, как ему ни ври,
что стены под ажурными цветочками
искривлены и полны червоточин,
а трещины расходятся внутри.

***

Цвет, мой свет,
был маковый, астровый, апельсинный,
больше нет,
что-то бледно-плотное, парусинное,
что-то здесь,
в коленях, в щиколотках, в сосудах
просто взвесь
соль и взвесь от земли и наверх… повсюду.
Ты со мной
был листом на ветке, тополем на обочине,
лед и зной,
тополь срублен, лист опал, как и листья прочие.

***

На земле — просыпанный порошок.
Ты стоишь на нем и стоишь некрепко,
будто вынут землю, как табуретку,
в тот момент, когда ты прочтешь стишок.

И ты смотришь в мир, боязливо, мрач-
но с любовью все же, смешной и щуплый,
А зима приходит тебя прощупать,
но с диагнозом медлит, как юный врач.

Она мечется век от жильца к жильцу,
и мелькает халат ее между нами,
и ты видишь, что делать с тобой не знает,
по ее встревоженному лицу.

***

Зима — как чудище озорно,
статичной музыки Матисс,
меня, укутав по сезону,
впевает в мутный свой мотив.

И, примостившись на диванчик,
гляжу, бесхозное дитя,
как мысли мертвых одуванчиков
на землю влажную летят.

***

не хватит духу так и жить беречь
на линиях развешенную речь
гримаски на случайном фотоснимке
до сердцевин продрогшие простынки
читавшие под телевизор спят
щенки в коробке горсточка опят
из рыжины какой-то кочевой
к стене ногами к шкафу головой
все случай вот и выходка ведра
уехавшего ночью со двора
куда бог весть на кашлявшей копейке
под соснами пронзает муравейник
хвоинка наклоненного луча
сквозь теплое безмыслие молчать
как пятиклашка на осколке лета
застуканный отцом за сигаретой

лодочная станция

Затянет окна, замерзнут раны,
ва-банк, играем твое-мое,
сезон забытых катамаранов,
у самой пристани вмерзших в лед,
а кровь все крутится час за часом
во мраке тела — почти стендаль,
не проясниться, не докричаться,
где тормоз, газ, вообще — педаль,
хозяин где, тот очкарик ушлый,
снега растают, вернется зной,
покойся паки, смотри и слушай.
Ни зги не видно за белизной.

***

Пока декабрь от слякоти разбух,
Пока часы бьют в барабаны времени,
Приблизиться на вытянутый слух,
Короткий взгляд, подснежное волнение,
На комнату, на локоть, прошептать,
Что мир, как мальчик, ждущий на продлёнке,
Провел по полю белого листа
Еловые каракули зелёные
И человечков. Это я и ты,
Как мишурой покрытые хребты,
Стоим под снегом, что от ветра прядает,
Окутанные ливнем золотым.
Приблизиться. Быть рядом.

Иллюстрация на обложке: Manny Rodriguez

«Сидели б дома до весны, как все приличные слоны…»

Анна Маркина ставит и пытается по-своему осмыслить ключевой вопрос не только русской литературы и не только литературы – вопрос о смысле жизни, делает ей честь… с чеховской пристальностью и тоской задумывается о высоком предназначении человека.

Сергей Алиханов

Анна Маркина родилась в Москве. Окончила с отличием Литературный институт им. Горького. Стихи публиковались в журналах: «Дружба Народов», «Зинзивер», «Новая Юность», «Аврора», «Российский писатель», «Слове/Word», «Кольцо А», «Московской вестник», «Плавучий мост» и других., висят на многочисленных ресурсах Сети. Автор поэтических сборников: «Слон», «Кисточка из пони».

Анна — дипломант поэтических фестивалей: «Господин ветер», «Поэтическая аптека», «Илья-премии», «Серебряный стрелец», призер Чемпионата Балтии по русской поэзии, победитель премии «Северная Земля», лауреат конкурса имени Бродского.

Член арт-группы #белкавкедах, с которой выступает в Москве — в ЦДЛ, Булгаковском Доме, музее Пушкина, «Библио-Глобусе», в городах: Брюсселе, Риге, Петербурге, Липецке, Ростове-на-Дону.

Главный редактор (совместно с Евгенией Джен Барановой) нового электронного литературного журнала «Формаслов». Преподаёт русский язык и литературу. Член Союза писателей Москвы.

Поэзии Анны Маркиной присуще обаяние свободы — стихи её естественны, как дыхание. Когда она читает стихи, кажется, что это не результат упорного и напряженного творчества — как есть на самом деле, а импровизация, и строчки рождаются, возникая прямо из воздуха.

Недавно, на презентации «Поэтического календаря» на 2020 год Анне достался месяц ее рождения – сентябрь.

Анна Маркина прочла:

Но учти, осмотрев все вокруг, от и до,

Не поймешь, как другие свивают гнездо.

Вместо веточек – строки (не свяжешь концов),

И весь лес, и все жители – вместо птенцов.

Видео — Анна Маркина читает стихи из «Поэтического календаря» —

И действительно, строки веточек — то зеленых и распускающихся, то золотых и опадающих заполняют весь небосвод ее просодии. Социальная же составляющая творчества Анны Маркиной зачастую исполнена такой образности, в которой даже добрый слон, вдруг становится гротеском:

Приходит человек в больницу,

суется в нужное окно,

но все без толку, все без толку —

теперь там принимают только

И человек уже боится,

ему необходим талон,

он просит, просит, просит

его принять. Он, дескать, просто

нечетковыраженный слон.

зачем талон? зачем вам он?..

ведь вы же слон,

ведь вы больны.

Сидели б дома до весны,

как все приличные слоны…

Хотя на самом деле, словно выйдя опять из зловещих гротов подземных римских терм (этимология термина), — и это очень ранит поэта! — гротескными становятся отношения между людьми…

Абсолютное владение стилем и формой, легкость руки, открытая и добрая душа! При полном отсутствии личностного пафоса, который так порой утяжеляет тексты язвительной иронией и скрытой завистью. В поэзии Анны Маркиной все несправедливости и все обиды мира воплощены в чарующую игру слов, и кажется, что это сама Клио с укоризной слегка покачивает головой — так лучше не делать и не поступать. Изумительное, вдохновенное и вдохновляющее творчество — чудное, рождающее надежды явление Анны Маркиной в русской поэзии можно только по-блоковски приветствовать «звоном щита»!

Анна Маркина человек чрезвычайно занятый работой, и творчеством и постоянным участиям в многочисленных конкурсах и видеопроектах, и часто путешествующий — недавно она показывала свои снимки Западного побережья Португалии. И меня поразило, что она вместе Евгенией Джен Барановой — при общей тенденции закрытия толстых журналов — создали новый проект — журнал «Формаслов»! — https://formasloff.ru/

Само название «форма слов» мне очень импонирует, и напоминает мне историю юности моего отца, который с 14-ти лет работал линотипистом, то есть создавал «формы слов» в типографии газеты «Заря Востока», где ежедневно выдавали по пол-литра молока за вредность. Отец в своих воспоминаниях пишет: «Рядом работал старый наборщик Митрич Никитин. Когда я обращался к нему, как правильно написать то или иное слово, он молча отливал строку с этим словом и бросал мне горячую отливку. У него были грамотные руки, которые никогда не допускали ошибок». Горячая отливка это и есть «форма слова»!

О творчестве Анны Маркиной вышло множество статей:

Сергей Баталов, поэт, критик анализирует: «Стихи Анны Маркиной прозрачны, легки и забавно- фантасмагоричны. Этим они близки детской поэзии и могли бы стать частью её, если бы не их совсем недетское драматическое содержание… вернувшись, понять, что бывшая родина стала чужой… центр внимания в её поэзии – как в поэмах, так и в стихотворениях – перенесён с лирического героя на окружающих его людей. И этот взгляд исполнен любовью и жалостью… для комфортного существования требуется иной тип взаимоотношений между людьми, основанный на любви и понимании, только, как из провинции в метрополию, в такой мир так просто не переедешь, и герою остается хотя бы надеяться…».

Николай Дорошенко прозаик и публицист пишет: «Своими самыми большими ожиданиями мы обременяем именно тех молодых поэтов или прозаиков, которые достигают художественного изящества не в муках, а самородно, словно играючи… поэт Анна Маркина – явление более чем незаурядное.

Это почувствовали и все те уважаемые мои коллеги. Да и для самой Анны Маркиной, видимо, наше общее восхищение её талантом не покажется неожиданным. Но будет хорошо, если и наши тревоги окажутся для Анны Маркиной ненапрасными…».

Александр Нестругин, поэт из Воронежа, восхищен: «Поэзия Анны Маркиной – это настежь раскрытое окно, дарящее свежесть неизъяснимую. Занавеска то едва колышется, то летит по ветру, и её не хочется остановить, смять – её хочется коснуться. Жалко только, что с улицы доносит порой речь отнюдь не литературную – и щечки юной девы, подарившей нам целую охапку поэтической свежести, вовсе не становятся пунцовыми. Это маленько портит впечатление. Но – как много воздуха, — молодого, знобкого, холодящего грудь…».

Валентина Ефимовская, поэт, заместитель главного редактора журнала «Родная Ладога», Санкт-Петербург, анализирует: «Ироничность, игровые элементы, раздробленность зрительного ряда, нарочитые языковые нарушения, соседство элитарности и массовости, элементы ненормативной лексики и т.п. свидетельствуют о явной творческой самостоятельности.

Молодой автор, обладающий оригинальным тембром поэтического голоса, работает в гармонии традиционной литературы.

Поэт Юрий Перминов провидит: «Поколение, к которому принадлежит Анна Маркина, лишилось права на привычное местоимение «мы». Это растерянность не перед временем с его экономической жесткостью, но перед собственным отражением в зеркале. Кто я? Чего я хочу? Отсюда и некоторые медитации на тему юности, и слова подворотен. Человек пытается отыскать ответ на мучительные вопросы там, где он начинался как личность. Но это путешествие не в собственное прошлое, оно еще невелико. Это путешествие в глубину собственной души и собственного сознания…».

И ход времени, и сама судьба в стихах:

Не хватит духу так и жить: беречь

на линиях развешенную речь,

гримаски на случайном фотоснимке,

до сердцевин продрогшие простынки.

Читавшие под телевизор спят –

щенки в коробке, горсточка опят

из рыжины какой-то кочевой –

к стене ногами, к шкафу головой.

Всё случай. Вот и выходка ведра,

уехавшего ночью со двора

куда бог весть на кашлявшей «копейке».

Под соснами пронзает муравейник

хвоинка наклонённого луча.

Сквозь тёплое безмыслие молчать,

как пятиклашка на осколке лета,

застуканный отцом за сигаретой.

Плыву, хоть нет ни лодки, ни весла.

И хорошо, что не дано мне лодки,

что боль свою я, как и все, несла,

по рекам, автобанам, околоткам,

среди старух, ментов, лишайных псов,

чиновников, запретов постоянных.

Шагами покрывались расстоянья,

могилы – дрожью близких голосов.

Я научилась принимать всерьез

слова и недалеких, и счастливых,

и сброшенные, словно сотни звезд,

на дачи бомбы красного налива,

и руки детские (белым они белы),

не знавшие работы и занозы,

и по ребенку ласковые слезы,

горчащие, как сонная полынь.

Не разлюби, смотри, не погуби

земли твоей, укрытой тьмой и стонами,

заплаканной процессией рябин

и на крови настоянной.

Уехать за тридевять… письма и стансы

писать до полудня в замшелом отеле,

тащиться за булочкой в сквер еле-еле,

грустить оттого, что подольше остаться

соседи по номеру не захотели.

Пройти для людей, будто склеила ласты,

подальше от всяких надежд и претензий,

замерзнуть, проехавшись ночью по Темзе,

и вместе с портье, как пират, одноглазым

смотреть до рассвета на пену гортензий.

Что ты хочешь услышать? Что тихо, смешно, муравейно

тянем лямку, волынку, живем, я со всеми живу,

но во мне не осталось ни нежности, ни вдохновенья,

только горечь, которая держит еще на плаву.

Что тебе до собранья моих неуемных печалей?

У тебя вызревает своя золотистая грусть.

Шторм случится для всех, кто имел неприятность отчалить,

груз случится тяжелым у всех, кто не до смерти пуст.

Шевеление тканей в грозу на телах бледно-зыбких,

козырьковый наклон и вода на пруду холодней,

за решеткой дождя, как фрагмент обреченной улыбки,

стынет радуга и тяжелеют деревья под ней.

Все дворовые псы носят летом короткие клички

и подлиповый запах сгустившихся желтых духов.

А о личном – не спрашивай лучше пока что о личном,

это пойло оставь для моих подурневших стихов.

Вот сижу под Москвой. Комаров развелось, что знакомых,

налетают толпой даже в час, когда день непочат.

На углу продают пирожки, виноград и лимоны,

но лимоны, как взгляды, здесь присно и ныне горчат.

Экономим копейки, но больше на нас экономят,

ты во всей своей сложности – кубик – такой вот бульон,

или палочка в провинциальной газете, где номер

на две трети рекламой такси и котят заселен.

Можно влево пойти, но здесь жизни не купишь в аптеке,

если прямо по городу – в пробке застрянешь с конем,

а направо – откинешься в местной дрянной дискотеке,

чтоб воскреснуть в оправе трактира, прикрытого днем.

Но бывает, что выхватит в полночи лунный прожектор

то маяк сигареты, то трав неприметную зыбь,

и ты думаешь – есть ли хоть что-то свежей и сюжетней,

чем поход черных туч над землею во время грозы.

Эта мука, цветение, сон, и тоска, и усталость.

Все как будто от вечности отнятый маленький блеф.

Я, однако, тащу все, что мне не по росту досталось,

да и чем тут еще заниматься, скажи, на земле?

Повзрослели, кажется. Лампа под потолком,

над тобой горевшая сказочным огоньком,

когда – темень, все спят, а ты будто плывешь по краю

в одеяле-коконе с подушкою-рюкзаком;

лампа, что висела недосягаемо далеко,

больше не хранит тебя, не хранит покой,

ставишь стул и просто дотягиваешься рукой…

когда лампа раз в полгода перегорает.

Ты вступаешь в лето… с туристическим рюкзаком,

в нем вещей – как боли в тебе – битком,

в нем вещей – как памяти – целый ком…

К одуванчикам шмель мимо тебя несется.

На дороге мальчик грозит девочке кулаком,

она бьет в асфальт устойчивым каблучком,

и срывает цветок, и держит его, как солнце.

Мимо храма ходила я ночью,

храм был к Пасхе цветами украшен,

пробирались по коже мурашки,

а по вербам – пушистые почки.

Я ходила встречать тебя поздно

и не видела. Пенились тени.

Талый благовест, шелест растений

заплетались в кочующий воздух.

Двор нарядный стоял и весенний.

Храм был к Пасхе цветами украшен,

а мне было и дико, и страшно,

что когда-то пройду насовсем я.

И как горестно было, и жаль мне

этой муки земной, этой песни!

Поднимались по холоду лестниц

после службы домой горожане.

Я просто не знаю, когда уже ветер смолкнет;

из ванной слышно – бьется ночами ветер,

он бьется в стенах. И в складках рябой толпы.

Живут в гармошках зданий квадраты света,

и в них гудят истеричные кофемолки.

И небо зажмурило глаз, чтобы стать слепым.

Гудят кофемолки, чтоб чашки поить с Амурами,

дешевые чашки, с картинками, made in China,

дареные и не близким, и не чужим.

Хранилась побитая чашка весь год нечаянно,

как долгая смерть, занесенная в тело хмурое.

Я просто замерзла. Прошу тебя, убежим.

Я знаю, что камни упавшие между нами –

всего лишь камни, еще не скалы, еще не горы.

Пусть воет ветер, мой дом – его конура.

Мы вышли важно, как слоники, в тесный город…

а в партии просто пожертвовали слонами,

и тот, кто жертвовал, сам уже проиграл.

Утро никак не завяжется впереди

Инструктор учит меня водить.

Люди, говорит, – те еще фрукты,

не фрукты, а сплошные косточки.

Вон пешеходик, – подчеркивает инструктор,

– это твой злобный враг.

Я смотрю на ковыляющего старикашку с тросточкой.

И говорю: «полный мрак,

и снег густой, как овчина».

Инструктор бурчит:

– плетется на красный, полумертвая

старая дурачина!

И добавляет: «Семерка».

Я: «Что семерка?»

– Сущая ерунда,

ни песок, ни морось и ни вода…

Семь лет, если ты слегка

переехала дурака.

Я говорю: «Ну, да».

Мы с Гришей купили вина и на сотню минут

на снежной скамейке устроились. Стало темно.

Мы с Гришей в Абхазию летом хотели рвануть,

чтоб было дешевле нам пить на скамейках вино.

Кружил пешеход, как задумчивый альбатрос

над пенным двором, где был снег бесконечен и дешев,

снежинки садились ему на пальто и на нос;

он зыркал на нас предприимчиво, как на рыбешек.

К подъезду приехала скорая. Время текло.

Весь вечер вершилась на улицах снежная стройка.

Мы думали с Гришей, что в скорой, наверно, тепло

и что безлошадна совсем эта белая тройка.

И вот мы прикончили в спешке сухое вино.

И тройка умчала больного, больного всерьез.

Смотрел альбатрос через кухонное окно,

как Гриша закутался в шарф, потому что замерз.

Я знала, что ты дома ждешь заката,

что в форточку снег набегает колкий,

что тушь и мандариновые корки

засохли на трюмо.

Я не любила приходить домой.

Я знала, что ты дома ждешь заката,

а дом плывет, как в белой пене кит,

и наледи на лужах, словно скаты,

раскидывают плавники.

Я знала: было просто жить и верить.

А в комнаты не закрывались двери –

разбухли в сентябре.

Я знала, что ты дома ждешь заката.

Обмякла облепиха во дворе,

хотя была еще крепка на вид.

И уменьшались дни, как тромбоциты

в твоей крови.

их, как и снега, было в дефиците

Приходит человек в больницу,

суется в нужное окно,

но все без толку, все без толку —

теперь там принимают только

И человек уже боится,

он ждет устало у окна,

он ждет, когда отправят на,

он прямо чувствует в себе

Приходит человек в больницу,

ему необходим талон,

он просит, просит, просит

его принять. Он, дескать, просто

нечетковыраженный слон.

В регистратуре говорят:

зачем талон? зачем вам он?

пришли вы зря, пришли вы зря,

ведь вы же слон,

ведь вы больны.

Сидели б дома до весны,

как все приличные слоны.

И человек трубит в окно:

не понимаю я одно —

куда тогда деваться нам,

добропорядочным слонам!?

В регистратуре говорят:

такой закон, такой уклон,

мы Вам простили б, что Вы слон,

Но, откровенно говоря,

Вы с середины октября

по нашим записям, увы,

Анна Маркина, Москва, Россия

Личная информация

Деятельность

Писатель, филолог, преподаватель

Можно редактировать: да

Обязательно к заполнению: нет